– О, май Гад! О, май Гад! Я найти вас! – принялся причитать незнакомец на смеси английского и сильно исковерканного русского языка.

Он стал метаться по поляне, с неожиданной живостью подбегая то к одному, то к другому. Дрожа от радости и волнения, он хватал всех за руки и с чувством тряс. Когда он вдруг наткнулся на Ксению, то сильно удивился, но потом все-таки нашелся: извинился и отвесил нелепый в данных обстоятельствах поклон.

– Кто вы? Как сюда попали? – прищурилась Ксения. К любым незнакомцам она относилась, прежде всего, с подозрением.

– Самолет! Самолет! Упасть! Я упасть! – заговорил иностранец, и его голос неожиданно ослаб. Видимо, от крайнего истощения.

– Вы пассажир упавшего самолета, – наконец понял Арсус неразборчивую речь.

Защитники переглянулись. Словам незнакомца в клетчатом пиджаке трудно было поверить.

– Да, да, пассажир! Я лететь на Копенгаген. Пекин – Копенгаген, – в этот момент он зацепился о лежащее около потухшего костра бревно и снова упал. Лер помог ему подняться.

– Когда вы ели? – вдруг спросила Ксения.

– Три дня.

– Он не ел три дня! – Арс вытащил из рюкзака остатки съестных припасов и протянул несчастному.

Тот подержал недолго хлеб в руках, а потом начал быстро жевать, активно работая челюстями. Ему протянули фляжку с водой.

Английского журналиста, как он представился, съедали комары и гнус, он сидел сгорбившись на поваленном дереве и вел с насекомыми отчаянную борьбу. «Мошкара пока побеждает», – с сочувствием подумала Ксения. К сожалению, спасенный так и не смог рассказать им никаких подробностей авиакатастрофы, кроме того, что после чудесного спасения он два дня прятался в барсучьей норе и питался ягодами.

Когда пришло время отправляться в путь, перед компанией возникла неожиданная проблема. Они не могли оставить измученного старика одного в лесу, но Доброслав вдруг неожиданно воспротивился:

– Мы не можем взять его с собой, это слишком опасно.

– Но не оставлять же его здесь. Хватит с него испытаний, – Ксения покосилась в сторону англичанина.

Тот сидел, опустив голову, и допивал остатки горячего чая. Сами же они отошли немного в сторону, чтобы обсудить сложившееся положение.

– Как он мог остаться в живых? – громко зашептал Доброслав. – Я добрался до места катастрофы в первый же день, я видел тела, я сам их хоронил. Всех. Там никто не мог выжить!

– Но он смог. Да, это поразительно, я не знаю, как это произошло, но не бросать же его теперь.

– Он появляется ниоткуда в лесу – и теперь посвятить его в подробности операции? Почему мы должны ему верить?

Ксения улыбнулась одними губами:

– А почему мы должны верить тебе? Этот иностранец, по крайней мере, не пытался нас убить.

Дальше, как и ожидалось, передвигались значительно медленнее. Защитники шли след в след по влажной от дождя земле, по мягкому упругому мху, обходя глубокие лощины и овраги, плохо представляя, куда, собственно, идут и где закончится их дорога. К чести журналиста, слабость у него после отдыха как рукой сняло, открылось второе дыхание и, несмотря на возраст, он изо всех сил старался не отставать, чтобы не становиться обузой.

Доброслав обещал, что к ночи они будут на месте. Но небо почернело, а они все шли. Несколько часов двигались по болотистой местности, слушая щелканье глухарей да тихий свист рябчиков. По пути они перешли несколько ручьев, а потом еще и быструю речку. В конце августа уже начинала желтеть листва. Под ногами расстилался мягкий ковер из мха с ярко-красными ягодами созревшей брусники. Глубокой ночью все-таки вышли на деревянный дом с печью, где и переночевали в тепле и сухости.