– Я хотел бы увидеть моего клиента, – произнес Клейн тихо.

Голос у него был негромким от природы – это не манерничанье и не тактический прием, – поэтому люди в его присутствии имели обыкновение притихать. Ты невольно ловил себя на том, что склоняешься к нему ближе, чтобы расслышать, что он говорит.

– Джонатан, я не знал, что вы представляете этого малого. Не слишком-то это почетное для вас дело. Защищать какого-то вшивого педофила, любителя пощупать мальчиков? Это плохо скажется на вашей репутации.

– На моей репутации? Мы же адвокаты! В любом случае Патц здесь не потому, что он педофил. Мы оба это знаем. Для дела о щупанье мальчиков тут слишком много копов.

Я отступил в сторону:

– Ладно. Он там. Проходите.

– Вы выключите камеру и микрофон?

– Угу. Хотите, можно перейти в другое помещение.

– Нет, ну что вы. – Он мягко улыбнулся. – Энди, я доверяю вам.

– Достаточно, чтобы позволить вашему подзащитному продолжить говорить?

– Нет-нет. Для этого я слишком вам доверяю.

Больше Патца не допрашивали.

Половина десятого вечера.

Лори лежала на диване, примостив свою книжку домиком на животе, и смотрела на меня. На ней была коричневая футболка с треугольным вырезом, украшенным по краю крупной вышивкой, и очки в роговой оправе. С годами она нашла способ адаптировать стиль, который предпочитала в молодости, к зрелому возрасту: пейзанские вышитые блузы и рваные джинсы юной богемной интеллектуалки трансформировались в более элегантную, облагороженную версию того же образа.

– Ты не хочешь об этом поговорить? – спросила она.

– О чем – об этом?

– О Джейкобе.

– Мы же уже поговорили.

– Я знаю, но ты сидишь мрачный.

– Я не сижу мрачный. Я смотрю телевизор.

– Кулинарный канал? – с мягкой иронией во взгляде улыбнулась она.

– Так ничего другого не показывают. И вообще, я люблю готовить.

– Нет, не любишь.

– Я люблю смотреть, как готовят другие.

– Все в порядке. Если ты не хочешь, я не буду на тебя давить.

– Не в том дело. Просто тут не о чем разговаривать.

– Можно задать тебе один вопрос?

Я закатил глаза. Как будто, если бы я сказал «нет», это что-то бы изменило.

Лори взяла с кофейного столика пульт и выключила телевизор.

– Когда мы сегодня беседовали с Джейкобом, ты сказал, что не считаешь, что он в чем-то виноват, но потом все-таки учинил ему форменный допрос.

– Ничего я не учинял.

– Учинил. Да, напрямую ты ни в чем его не обвинил, но тон у тебя был… прокурорский.

– В самом деле?

– Немного.

– Это вышло непроизвольно. Я потом перед ним извинюсь.

– Ты не обязан извиняться.

– Обязан, если я разговаривал с ним таким тоном.

– Я просто хочу знать почему. Ты о чем-то мне не рассказал?

– О чем, например?

– О чем-то, что заставило тебя так на него наседать.

– Я на него не наседал. В любом случае я просто расстроился из-за ножа. И из-за того, что Дерек написал на «Фейсбуке».

– У Джейкоба что, были какие-то проблемы с поведе…

– Господи, Лори, успокойся. Не гони волну. Это всего лишь пустой треп. Жаль, что я не могу дотянуться до этого Дерека. Надо же было написать такую глупость. Честное слово, иногда у меня складывается такое впечатление, что у этого ребенка не все дома.

– Дерек неплохой мальчик.

– Когда за Джейкобом придут, ты по-прежнему останешься при своем мнении?

– Ты считаешь, что это реальная возможность?

– Нет. Разумеется, нет.

– На нас в этом деле лежит какая-то ответственность?

– Ты имеешь в виду, есть в чем-то из этого наша вина?

– Вина?! Нет. Я имею в виду, мы должны сообщить об этом в полицию или нет?

– Нет. Господи, нет, конечно же. Тут не о чем сообщать. Иметь нож – не преступление. И быть глупым подростком – тоже, слава тебе господи, а не то нам пришлось бы половину из них пересажать за решетку.