Сзади раздался смешок.

– Смотри, Грало, как бы молния в рот не залетела, – это был другой дежурный.

– Ничего, небось не залетит. Утро ясное, – невозмутимо ответил Грало. – А ничего тогда гроза была, правда?

– Да, верно. Натерпелись мы страху. Блеск, грохот, – прямо светопреставление. И хоть бы капелька, хоть бы снежинка, – удивительно.

– Это еще что! Ты тогда убежал, испугался, а я до самого утра тут сидел, пока не стихло. Так я тебе скажу: сначала молнии эти лупили куда попало, а потом тучи как стали над горой Аскер, и – точнехонько в вершину.

– Врешь!

– Не вру, Матеной клянусь.

Монахи некоторое время постояли в молчании, обдумывая сказанное. Вдруг один из них вскрикнул, указывая куда-то вниз.

– Смотри! Пока мы тут зевали, к нам подвалили гости.

– Какие такие гости? Никого не вижу.

– Да ты не туда смотришь, вон – левее!

И точно, внизу, на дороге, что-то двигалось. Пик горы затенял эту часть дороги, и потому нельзя было разглядеть, что там движется. Монахи, сколько ни напрягали зрение, не могли пока ничего разобрать. Грало сделал шаг назад от края стены и веско сказал:

– Одно ясно: это не из авринов. Ни тебе берке, ни котомки за плечами, и двигается как-то странно.

Между тем нечто, шедшее по дороге, вышло из тени, и монахи смогли его как следует рассмотреть. Ничего подобного они в своей жизни не видели. Животное (а монахи решили, что это было именно животное) отличалось удивительным изяществом. Его короткая нежная шерсть была белой, но не просто белой, а имела голубовато-молочный оттенок; на голове красовалась пара причудливо загнутых рогов с четырьмя отростками; на задних ногах было по одному копыту, а на передних были пальцы, но монахи не могли сказать, сколько их было.

Животное шло пошатываясь и время от времени падало в снег. Силы его, похоже, были на исходе, а подобранный живот наводил на мысли о том, что оно давно ничего не ело. Перемигнувшись, монахи решили забрать диковинку в монастырь. Они спустились со стены, открыли ворота и, вооружившись хорошей сетью, направились к зверю. Словить его было совсем не трудно; набросив сеть, они потащили животное внутрь. Оно так обессилело, что даже не предпринимало никаких попыток освободиться.

Монахи втащили свою добычу в главный зал монастыря, называемый Молитвенным, и пододвинули поближе к огню. Все, кто был в монастыре, сбежались посмотреть на зверя. Пришел и настоятель. Наиболее старые и уважаемые монахи разместились на скамьях вокруг и стали судить да рядить, что же это такое. Мнений было много; все, однако, сошлись на том, что это не аврин, как они сами, а простое животное, потому что никакой мыслящий не отправится в путь по горам без одежды и провианта. Однако Норло сказал:

– Пусть оно сперва очнется, а там посмотрим, может оно говорить или нет.

Грало подошел к животному и принялся выпутывать его из сетки. Вытряхнутое, животное растянулось на полу, бессильно откинув назад голову. Грало пнул его ногой в надежде, что это приведет его в чувство, но его усилия были напрасны: животное не подавало никаких признаков жизни.

– Околело, никак! – охнул он, наклоняясь над ним. – И не дышит вроде…

– Жалко, если подохнет, – зашумели монахи. – Братья, дадим ему имя! Как сказано в Нагана-Сурра, «да наречется именем земным и да останется на земле сей», и пусть будет по словам нашим. Скорее, дадим ему имя! Отец Абакар, вы – наш глава, и вам мы предоставляем это почетное право.

Настоятель принял глубокомысленный вид, но, не долго думая, сказал первое, что пришло в голову:

– Наречем его Лио. По-моему, неплохое имя.

– Точно, неплохое! – тут же согласились монахи, которым годилось хоть какое-нибудь имя, лишь бы животное не подохло раньше времени.