Галя сидела на диване, судорожно и суетливо застегивала кофточку и округлившимися от ужаса глазами смотрела на Алешу. Когда Володин пополз по ковру, она вскочила и рванулась к окну, подальше от брата.

– Дура! – рявкнул Алеша, но голос его из-за ревевшей издевательски музыки прозвучал не слишком грозно.

Он обернулся к магнитофону, врезал по нему кулаком сверху. Магнитофон крякнул, подпрыгнул, икнул и заревел еще громче и удалее. Алеша стукнул по кнопкам, и сразу стало тихо.

– Дура! – снова выкрикнул он. – Спроси у него, – ткнул он пальцем в сторону Аркаши, – сколько таких перебывало здесь!

– Он меня любит, – всхлипнула Галя.

– Он?! Любит?! – шагнул Алеша к сестре, и она испуганно сжалась, замерла, ожидая удара. – Жену он с дочерью любит! Жену! А квартиру для стерв снимает! Таких, как ты!

– Неправда! – крикнула сестра. – Неправда!

– Скажи, сучонок! Женат ты или нет? И что это за квартира! – рявкнул на Володина Алеша.

Аркадий стоял у шкафа, на брата с сестрой он не смотрел.

– Аркаша, это же неправда! Он лжет!

– Ты же не спрашивала… – буркнул Володин. – Я думал, тебе все равно…

– Неправда! Это неправда! – закричала Галя и упала, забилась на диване. С ней началась истерика. Она захлебывалась, кричала: – Неправда! Неправда!

Когда она немного успокоилась, Алеша поднял ее за плечо, говоря:

– Хватит. Пошли.

И повел сестру к выходу. Она, ошеломленная, раздавленная, обманутая, всхлипывая, спускалась по ступеням, придерживаясь за брата. Как же пережить такое унижение! Одна была мысль: умереть! Чтоб ничего не видеть, не слышать, забыть, не знать. На улице, увидев поднявшуюся со скамейки им навстречу Свету, остановилась, будто бы что важное вспомнила, и вдруг хлестнула Алешу по щеке, выкрикнув:

– Это ты! – И ударила по другой щеке другой рукой и стала бить его, выкрикивая с каждым ударом. – Ты! Ты виноват! Мог сказать! Предупредить! Молчал!

Света подскочила к ней, схватила за руки, стала успокаивать

– Все? – хрипло засмеялся Алеша. Щек он не чувствовал, онемели. – Поздравь лучше нас. Мы со Светой поженились!

Галя перестала рваться из рук Светы и всхлипывать перестала. Только часто дышала и вдруг брякнула, глядя на Свету, видимо, неожиданно и для себя:

– Да?

– Да. Поехали домой к свадьбе готовиться, – снова хрипло засмеялся Алеша и пошел, прихрамывая, мимо скамейки прочь от дома, но вдруг приостановился, ухватился за плечо, за гипс, присел на скамейку и застонал, морщась:

– Как у меня рука болит. Как болит!

Он опустил голову, сжал ладонью лицо, чтобы девчата не видели слез. Душа болела, а не рука.

VI

В машине, когда возвращались, молчали. Возле дома Алеша осмотрел сестру критически, сам вытер платком под ее глазами. Она не сопротивлялась.

– Веселей гляди, – посоветовал он – Мать догадается! У нее со мной хлопот хватает… – Он еще раз осмотрел сестру. – В случае чего, скажи, голова разболелась. Встретились случайно.

– Ой, как хорошо, что вы вместе-то! – обрадовалась Зинаида Дмитриевна, когда они вошли. – Мы тут головы все изломали и придумали, как побыстрей сделать. Заходите в комнату.

Собрались всей семьей, расселись – кто на диване, кто в кресле, кто на стульях за столом. Все сосредоточенные, молчаливые: важное дело решается. Только у Наташи глаза блестели от любопытства. Кот сидел на паласе возле ножки тумбочки, на которой стоял телевизор, и настороженно следил за всеми, выставив уши торчком. Он явно не одобрял суматоху в семье.

– Давай, мать, диктуй, а то у меня язык от этих событий не поворачивается, – хмуро проговорил Василий Гаврилович, но по его тону Алеша понял, что отец успокоился, смирился, свыкся с грядущими переменами и хмурится не потому, что сердится, а потому, что считает, что нужно быть серьезным