– А что же у вас?

– Мои серы или коричневы, государь, как сапоги, – Внося последние детали в портрет, шутит художник.

Оба доброжелательно глядят друг на друга.

И вот уже закончен основной портрет Николая II в форме полковника шотландских Серых Драгун, но сеансы продолжаются. Александра Федоровна, всерьез заинтересовавшись этим обстоятельством, поднимается в верхний кабинет, когда ее совсем не ждали.

Мужчины чувствуют себя застигнутыми врасплох. В этот момент Валентин Александрович наносил последний мазок на маленький портрет государя.

Императрица с целью разрядить неудобство появления доброжелательно произносит:

– Хорош шотландский портрет.

– А по-моему плох… Вот посмотрите, какой прекрасный портрет мы написали для вас, – показывая на маленький портрет, произносит художник.

Александра Федоровна подходит к портрету ближе, внимательно смотрит, молчит и, наконец, произносит:

– Вы нарисовали то, что губит. Он здесь в мире каких-то своих фантазий…Ник, пожалуйста, посмотри на меня.

Она берет из ящика с красками кисть и обращается к художнику:

– Прежде всего, уберите руки, зачем они здесь,… взгляд слишком усталый,… давайте поднимем выше брови и взгляд в сторону…

При всем спокойствии Валентина Александровича кровь ударяет ему в лицо:

– Так вы, государыня, лучше сами уж и пишите,…а я…готов отказаться от авторства…

Валентин Александрович кладет в руки Александры Федоровны палитру, как бы предлагая сделать поправки, и жестом показывает, что собственно он теперь не причем.

Николай Александрович по-детски смеется, что крайне возмущает императрицу, которая была уже готова топнуть ногой, но, спохватившись, недовольная сценой твердым шагом резко удаляется из мастерской. Николай Александрович быстро выходит следом за ней, но вскоре возвращается и закуривает. Ему были бы приятны извинения от художника в отношении императрицы, но он понимает Валентина Александровича и воздерживается от замечаний.

Валентин Александрович в силу своего характера не видит оснований для каких либо извинений. Он уверен, что скорее благоволил и даже сочувствовал государю. Художник быстро запаковывает малый портрет, чтобы унести с собой и вставить в раму.

Несмотря ни на что, прощаясь, они пожимают друг другу руки, как друзья.

Николай II с 1894 года является покровителем шотландских Серых Драгун и его законченный портрет кисти Валентина Серова в форме полковника Royal Scots Greys, в качестве дара был отправлен в Великобританию в штаб полка и помещен в Эдинбургский замок, где он находится по сей день и остается воинской святыней. Этот портрет закрыт для публичных показов и не упоминается ни в одном из художественных каталогов.

Меньший портрет государя в тужурке Преображенского полка был поставлен в покоях императрицы, и в октябре 17-го года во время захвата зимнего дворца толпа матросов уничтожила полотно, оставив на месте глаз пропоротые штыком дыры.

Опасаясь, что императрица захочет «поправить» меньший портрет, художник сделал сразу же его авторскую копию, которая уцелела до наших дней и, находясь в частном собрании, выставляется на международных и национальных выставках.

Этот небольшой портрет является шедевром Серова и отличается необыкновенной схожестью и лучшим изображением последнего Романова. Существуют суждения, что художник якобы польстил государю, но это неправда, так как Валентин Александрович был прежде всего мастером своего дела и очень искренним человеком.

Константин Коровин позднее напишет: «Серов первый из художников уловил и запечатлел на полотне мягкость, интеллигентность и вместе с тем слабость императора…»