Набрав внушительную стопку, человек вернулся к столу, положил найденные книги, свалил бумаги с одного из стульев на пол и уселся, закинув ноги на стол. К тому времени, как он сел изучать тексты, уже стемнело. Не оборачиваясь в сторону камина, он махнул за спину рукой и произнес, – Игнис. – Один из лежавших на полке свитков тут же занялся голубоватым пламенем, которое тут же принялось жадно поглощать бумагу. Ничего не заметив, Гаррет продолжал изучать одну из книг, пока не почуял запах горящей бумаги. Тут же вскочив из-за стола, маг подбежал к горящему свитку и, ругаясь на все лады, принялся его тушить. Справившись с пламенем, он в очередной раз чертыхнулся, положил свиток подальше от камина, и уже направлено разведя огонь в камине, вернулся к чтению. Так он и просидел до самой зари. Постепенно ночь начала уступать рассвету. Солнце поднималось над землей, постепенно выглядывая из-за Заоблачных гор. Умиротворяюще шелестела листва. Лес постепенно просыпался вокруг башни мага, наполняясь самыми различными звуками. Над озером клубился туман, рассекаемый лучами восходящего солнца. Камин в библиотеке Гаррета уже почти угас, только угли под толстым слоем пепла до сих пор рдели багровым светом. А маг все читал и читал…

Этим же утром, Траин проснулся с рассветом. Для него, это было чем-то вроде традиции, гном всегда мало спал, когда работал над чем-то в своей кузнице и всегда рано просыпался. Он поднялся с кровати, оделся в валяющуюся тут же неподалеку одежду, и, пошатываясь, вышел вначале из спальни, а затем и на улицу. Выбравшись наружу, гном недолго думая, набрал полные ладони снега и, кряхтя, от наслаждения протер лицо. Затем он набрал немного снега в рот, подождал, пока тот растает и прополоскал горло. После Траин проследовал в кузницу, вынул будущий меч из промасленной тряпки, протер его и, подойдя к станку, с большим абразивным камнем, принялся точить оружие. Покончив с заточкой, гном отложил меч на стол, вышел из кузни, подошел к камину в гостиной, снял с него чайник и вновь вышел на улицу, набрать снега. Наполнив чайник, он прошел на кухню и забросил в него горсть сухих трав. Повесив воду с травами кипятится, Траин вернулся в кузню, и занялся гравировкой рун на клинке. Гном занимался оружием, изредка отвлекаясь, чтобы сходить за отваром. В конце концов, ближе к закату меч был почти готов, оставалось лишь отполировать лезвие и обтянуть рукоять оружия мягкой телячьей кожей. Но вскоре и с этим было покончено. Закончив, Траин вновь завернул меч в промасленную тряпку, и, вернув его на наковальню, вышел из кузни.

Снаружи раздался громовой раскат, Траин встрепенулся. – Неужто?

Он вышел на улицу. Чудесная утренняя погода сошла, на нет. За дверью завывал промозглый северный ветер, нагнавший тяжелые серые тучи. В воздухе пахло грозой. Вся живность в округе попряталась по своим норам предчувствуя бурю. В нескольких метрах от гнома, в землю ударила молния. Что совершенно не смутило Траина. Он вернулся в дом, нашел свой серый походный плащ, прихватил секиру и вышел в бурю. Буря. Старый гном их просто обожал. Ничто не напоминало ему любимое дело, как буря. Ураганный ветер, словно мощные кузнечные меха распаляет огонь жизни в душе гнома. Раскаты грома, подобны ударам молота Торгорадина, делают его тверже стали. Вспышки молний, словно снопы вылетающих искр, сопровождают каждый удар. Проливной дождь закаляет его. Буря… только во время бури, в бою и у наковальни Траин чувствовал себя по настоящему живым. Ветер бросает ему в лицо целые снежные тучи, поднятые из не успевших растаять сугробов. Но гном, словно ничего не замечая, продолжает идти с ураганным ветром. После очередного порыва, с головы гнома сорвало капюшон, но его это еще больше раззадоривает. И Траин голосом, наполненным неподдельным весельем и жизнерадостностью кричит вслед ветру.