Даже преследования жнецов и холод их казематов на секунду показались детским лепетом…

Мужчины внимательно изучали отснятый Сэмом материал, порой что-то восклицая и переговариваясь, а я… А я не могла пошевелиться. Не ожидала, что все будет так. То, что я увидела в больнице, действительно повергало в ужас и заставляло совершенно иначе взглянуть на все происходящее в нашем Государстве за последние месяцы. Теперь уже закрытые города, усиленные таможенные контроли на дорогах, оборванные эфиры, слухи и перешептывания – все виделось в ином свете, а воображение рисовало кошмары наяву. Правда, они все равно были где-то там, очень далеко и недосягаемо. А безумие в больнице напоминало горячечный бред. И если бы не большое количество людей в форме, машин, сигнальных огней и периодически срабатывающих сирен, то можно было бы представить, что после бессонной ночи я просто провалилась на мгновение в бессознательное состояние, и все это мне почудилось.

Бросила осторожный взгляд в сторону больницы. Кто-то кричал в рупор, призывая всех сохранять дистанцию. Редко, раз в пару минут, раздавались выстрелы. Я вздрагивала, боясь даже представить, что происходит внутри больницы. И хоть Эндрю с Сэмом настаивали на том, чтобы вернуться (или проникнуть) туда тотчас, я совершенно не желала вновь возвращаться, пока все не утихнет и не проясниться. К тому же, лишний раз ссориться с правоохранительными органами не особо-то хотелось. Во-первых, я была слишком встревожена и напугана для хладнокровных дискуссий. Во-вторых, наша репутация уже была в свое время подпорчена проникновением в чужие кабинеты, участием в громких и неоднозначных дебатах, освещением грязных дел значительных лиц.

И хотя мы никогда не страшились пробиваться через пластмассовые щиты в центр событий, и не раз я подбивала ребят на сомнительные авантюры, но после последнего раза (когда в двери нашего кабинета постучали уже жнецы), не стоило создавать еще одну историю противостояния с органами; и рисковать своей сохранностью, пытаясь вернуться в больницу, было абсолютно опрометчиво. Настолько, что даже я на это не решалась.

В моем животе ныло, но я понимала, что сейчас в мое горло и кусок не полезет. Но все равно было нужно заставить себя сходить и купить воды.

Внезапно зазвонил телефон. Сэм с Эндрю синхронно обернулись, а я невольно вздрогнула, затем раздраженно выдохнув и пропустив сорвавшегося в трейлер Эндрю. Он впопыхах старался отыскать среди всякого хлама мобильный, в то время как раздражающая автоматическая мелодия на звонке продолжала задорно играть. Мы переглянулись с Сэмом и тот, натянуто и наигранно улыбнувшись, чуть приподнял видеокамеру. В глазах его испуг, а лицо неестественно бледное.

Когда телефон был наконец-то найден, я опять вздрогнула, только уже от резкого и громкого голоса Эндрю. Эндрю первым же делом похвалился будущим удачным репортажем перед своей женой. Он с восторгом описал то, что заснял Сэм, и то, как много военных и полицейских скопилось вокруг. Я поежилась, тихо выругавшись, – весь скепсис Эндрю пропал, и его ничуть не тревожило, что он увидел.

Во мне боролись радость и беспокойство, и пока не было понятно, что побеждает.

Затем Эндрю стал разговаривать о дочери, а это значило, что его разговор затянется. При всей угрюмости и молчаливость, наш дорогой Эндрю был очень хорошим человеком и примерным семьянином, который никогда не упускал возможности спросить у меня, не нашла ли я себе пары. Если честно, я всегда восхищалась его умением совмещать семью, работу и хобби, особенно учитывая то, что все эти пункты были различны и не могли пересечься.