– Тревога объявлена?

– Все оповещены. Служба безопасности прочесывает местность. Он не мог далеко уйти, слишком холодно для ноября.

– Вы беспокоитесь, что он может заболеть? – ехидно спросил Виталий Золотов, заместитель директора НИИ вирусологии заведующего лабораторией Илью Лукина. Оба сидели в кабинете директора НИИ, крупного лысого мужчины шестидесяти лет с колючим жестким взглядом, в котором этим утром читалась странная беспомощность.

Лукину было явно не до шуток, из тридцати добровольцев, которые участвовали в испытании вакцины от гриппа нового поколения, один пропал. Исчез. Как такое могло случиться, никто не понимал.

Невыспавшийся Лукин, тридцатитрехлетний кандидат наук, которого Золотов переманил из Москвы, прямо из-под носа конкурентов, вертел головой по сторонам, словно пытаясь понять, что вообще происходит.

В институте, разрабатывающем опытные образцы вакцины от гриппа и других вирусных заболеваний, работала строгая пропускная система. Конечно, не такая как в военных НИИ, где проводили эксперименты с сибирской язвой, чумой и прочими особо опасными возбудителями, но тоже крайне серьезная – ни войти на территорию, ни, тем более покинуть ее незамеченным, было невозможно. Трехметровый глухой забор с колючей проволокой поверху, современная система видеонаблюдения, четкая пропускная система, а также отсутствие в непосредственной близости дач и деревень с любопытными гражданами практически исключали побег. Жители небольшого городка в тридцати километрах предпочитали вообще не приближаться к его стенам – слухи о творящихся внутри экспериментах над людьми защищали объект лучше любых охранных систем.

Впрочем, сотрудники института прекрасно знали – ничего особенного в серых корпусах не происходит. По заказу Министерства здравоохранения ежегодно разрабатываются новые поколения вакцин, преимущественно от гриппа, наделавшего в начале двухтысячных много шума. Работа на острие науки, выгодная, хорошо оплачиваемая – в институте никогда не задерживали зарплату, помимо которой работникам полагалось множество дополнительных надбавок: за вредность, работу с опасными веществами и, конечно же, секретность.

Двадцать восемь лет он возглавлял НИИ и за все это время не случилось ни одного ЧП. Разве что семнадцать лет назад по вине поставщиков были перепутаны компоненты для питательной смеси и вакцина, в которой тогда еще использовались ослабленные вирусы, получилась по силе, превосходящей сам вирус. То есть, один укол гарантированно заражал тяжелой формой гриппа с летальным исходом, причем все происходило настолько быстро, что никакие лечебные протоколы попросту не успевали за стремительно развивающимся заболеванием. Шестьдесят семь лабораторных крыс умерло за полдня, за ними в агонии скончались двадцать четыре морские свинки. Если бы не многоступенчатая процедура испытаний, бог знает, что могло случиться.

В углу кабинета, возле окна, под сенью огромного фикуса с пыльными мясистыми листьями сидел неприметный человек в сером костюме и темной рубашке без галстука. Верхняя пуговица была расстегнута. Он слегка покачивал головой, словно в такт неслышной музыке, хотя никакой музыки нигде не звучало, и – внимательно прислушивался к разговору в кабинете.

Он явился ровно через полчаса после ЧП с беглецом, скорее всего, из города, показал удостоверение на пропускном пункте, обошел несколько раз третий корпус, сделал несколько звонков и потом поднялся в кабинет директора. Трошин кивнул, не здороваясь. Он терпеть не мог молчаливых людей в штатском, не имеющим отношения ни к медицине, ни к бизнесу: их настоящие цели были покрыты мраком. После того приснопамятного инцидента большинство исследований было засекречено, а результаты, как подозревал Трошин, использовались не только для производства вакцин.