Но не успел он присесть у трупа, как черноголовый людин подкрался к нему и стал шептать на ухо: «О Спитама! Слишком многие ненавидят тебя здесь. Счастье твоё, что смеялись над тобою: и поистине, ты говорил, как скоморох. Счастье твоё, что ты пристал к мёртвой собаке; унизившись так, ты спас себя на сегодня. Но уходи скорее из этого города – или завтра я перепрыгну через тебя, живой через мёртвого» – Сказав это, людин исчез так же неожиданно, как и появился.

*

Провожаемый последними аккордами обвислых струн-извилин населенцев города Пёстрой коровы, ближе к вечеру он постучался в дверь одиноко стоящего дома, из стен которого донеслось:

– Кто идёт ко мне и нарушает мой скверный сон?

– Живой и мёртвый, – отвечал Заратуштра. – Дайте мне поесть и попить; днём я забыл об этом. Тот, кто кормит голодного, насыщает свою собственную душу: так говорит мудрость.

Получив хлеб и вино из костлявых рук, Заратуштра услышал причитания отшельника, поддержав затем короткий разговор:

– Здесь плохой край для голодающих – поэтому я и живу здесь. Зверь и человек приходят ко мне, отшельнику. Но позови же своего товарища поесть и попить, он устал ещё больше, чем ты.

– Мёртв мой товарищ, и было бы трудно уговорить его поесть.

– Это меня не касается. Кто стучится в мою дверь, должен принимать то, что я ему предлагаю. Ешьте и будьте здоровы!

«Спутников ищет созидающий, а не трупов, а также не стад и не верующих, но созидающих, кто пишет новые ценности на новых скрижалях. И ты, мой первый спутник, оставайся с благом! Хорошо схоронил я тебя в дупле дерева; молния скоро ударит в него…» —

Так прощался Заратуштра с канатным плясуном, со своей первой тенью. Его ждал порт.

На таве, корабле индийском, плыл Заратуштра по морю целый месяц, не видя в тумане ничего. Утром, на первый день другого месяца завиделись скалы, и люди на палубе вскричали: «Олло перводигер, Олло конъкар, бизим баши мудна насинь больмышьти!17»

«Зачем они так говорят? – подумал Спитама. – Если можно сказать понятнее: «Боже, Господи, Боже, Боже вышний, царь небесный, здесь нам судил ты погибнуть!»

Капитан – эмир морей, – рассвирепев, приказав команде угнать владельцев телячьих воплей в трюм, лихо отрулил мимо похоронной процессии матёрых зубцов и, довольный собой, затянулся трубкой…

Отступала Великая ночь на Великий день, и смотрел Заратуштра на звёзды, как Волосыны да Кола в зорю вошли, а Лось главою стоял на восток.

– Скоро – конец пути, – подумал вслух Спитама.

Его наблюдательность оценил капитан:

– Ты прав, Заратуштра! Как только Плеяды и Орион входят в зорю, а Большая Медведица головою упирается на восток – жди конца дороги! Но стоишь ли ты на пути, с которого виден конец твоего пути?18

И вот первые впечатления Заратуштры.

Велик солнечный жар в Ындее, человека сожжёт! Простые люди ходят нагие, голова не покрыта, а волосы в одну косу заплетены; женщины все ходят брюхаты, а дети родятся каждый год, и детей много. Из простого народа мужчины и женщины все нагие да все чёрные. Куда ни пойди, всегда «хвост» – дивятся белому человеку.

У здешнего князя – фата на голове, а другая на бёдрах, а княгини ходят – фата через плечо перекинута, другая фата на бёдрах. А у слуг княжеских лишь одна фата на бёдрах обёрнута, да щит, да меч в руках, иные с дротиками, другие с кинжалами, а иные с саблями, а другие с луками и стрелами; да все наги, да босы, да крепки, а волосы не бреют. А простые женщины ходят – голова не покрыта, а груди голы, а мальчики и девочки нагие ходят до семи лет, срам не прикрыт.

В городе на торгу продают коней, шёлк и всякий иной товар да рабов чёрных, а другого товара тут нет; из съестного только овощи.