А тут наступила моя первая водительская зима. И мне надо куда-то ехать. Очень надо. И никого нет, кто бы сел за руль. И вот я бреду медленно к стоянке, как будто еду. Тренируюсь. И знаю, что опять не сяду за руль. А тут – ба! женщина за рулем «копейки»… Медленно так двигается, осторожно. Я остановилась и смотрю: знак ведь! Она может – и я смогу. Взяла машину и поехала. С того дня езжу каждый день, независимо от погоды и сезона.

…Я в онкологическом центре стою в очереди к своему зав. отделением. Прием идет, все, которые «ДО» – ждут, а по коридору ходят женщины – «УЖЕ» с такими баночками под руками. И тут одна очень приятная дама – «ДО» с дочкой подходит что-то спросить. Красивая такая, подтянутая вся, с современной стильной стрижкой. Спросили, идет ли прием и на месте ли наш зав. Да, да, все на местах, все идет, занимайте очередь. Она обрадовалась будто любимого артиста сейчас обнимет. И куда-то в соседний кабинет занырнула. Ей там что-то для госпитализации дали – бумажку какую-то. И она еще бодрее побежала. Радостная. И дочка ее так деловито-бодро шагает. А я уставилась на стрижку дамы – будет ведь химия, думаю… Будет парик носить вместо стрижки.

Ну что – они могут, и я смогу? Нет. Там не сработало.

Все слилось в один беспробудный день-период.

Мысли не выкатываются ни словами, ни буквами.

Со всех сторон обступила закрытость – делай свое дело, так спокойнее, так надежнее.

Контакты – по минимуму. Друзья-близкие не беспокоят лишний раз, потому как свое, да и тебя лишний раз не хотят дергать вопросами про самочувствие-настроение.

В вопросах настроения совсем немного разнообразия. Я будто замерзла изнутри.

Да, остаются эти обследования – исследования-анализы. Да, обязательные поездки в Песочный зачем-то там еще. И пока мы едем, я молчу и зябко кутаюсь, убирая ледяные руки в рукава. Я ненавижу эту дорогу и этот холод, мне мешает говорить давящее ощущение в груди. И понимаю, что вдруг с момента диагноза начала себя чувствовать плохо, очень плохо. Хотя до этого все было, как бы это… – бессимптомно.

Я принимаю растительный яд. Придерживаюсь строгой диеты, которая не только в компании с ядом, но и в принципе для моей ситуации необходима. Как только девочка-фитотерапевт выслала мне настойку, сопроводив рекомендациями по питанию «онкологических», я моментально изучила все возможные списки антираковых продуктов – по возможности все это добавила и, по необходимости, убрала все, что не по моему нынешнему статусу. Сахар и дрожжи, и мука в любых проявлениях, жареное, жирное – долой! Но почему в той же клинике я вижу жующих булочку с маслом женщин, и вижу на их столе кашу, обильно политую маслом и сахаром? Почему на мой вопрос, что еще, кроме химиотерапии мне порекомендуют, мне не рекомендуют ничего? И только смущенно улыбается хирург-онколог: «Питание? Настроение? Ну да это можно, хотя сильно ничего не меняет, но Вы должны настроиться на долгий путь и… на лучшее…»

А вот по поводу переноса сроков моей операции он в недоумении, даже в осуждении. «Какое число? Почему так долго? Я же Вас предупреждал. Когда была биопсия? Вы рискуете».

Это я устроила этот перенос, мне нужно время для того, чтобы пройти курс болиголова. Я выкроила 37—38 дней, чтобы пройти эту «горку» от одной капли до 19 и вниз. Наверно рискую, странно, если бы я не рисковала, угодив в этот переплет изначально. И что-то внутри не дает поддаться на непреклонное «немедленно» и «как можно быстрее», а побуждает сделать шаг чуть назад. Что-то разворачивает сделать наоборот – не торопиться, а оглядеться, не глушить иррациональный страх, а пройти туда, еще глубже. Не бодриться и деланно веселиться, а быть в том, что идет. А идет заморозка чувств.