А ты, разрываясь от накатившей ярости, захлебнувшись в истерике, вдруг разглядишь не то, что они и как они, а что ты тут делаешь? И кто эту ситуацию создает и держит? И кто что-то пытается бесконечно поправить? И главное – тебе-то это зачем? Ты всерьез решила, что сможешь докричаться и достучаться про то, что у них ни разу не про любовь, а про жизненную проституцию? Что они не имеют понятия о том, что произносят, и потому кричат особенно громко? Как водится.

Нет.

Просто пришел острый момент, когда нужно сказать «нет». И если до того ты все еще работаешь на поддержание образа себя, то тут – слава тебе! – нашлись помощники этот образ разобрать по деталькам. И все совпадает – ты со своей текущей уязвимостью, они со своими транспарантами. Но ты больше не можешь, не должна понимать, приветствовать, утешать и наслаждать их взоры-уши-души. Чуть позднее обнаружишь, что можешь спокойно оставить им все, с чем они упорно таскаются. Просто вынуть все свои опции заботы, поддержки, теплоты, участия и назиданий из непростого замороченного чьего-то. Пусть сами – без опций. Ну и ты, без вселенской нужности всем и каждому. И твой перфекционизм с неизбывными побуждениями «непременно чтобы все и всё» захлебнется прощальной песней.

Вдруг мигом обнаружишь свои границы. Вдруг ясно и однозначно отбросишь всю образность – и свою, и чужую. Выйдешь из берегов, пойдешь в разнос – для профилактики и по-новому для себя. Внятно и четко покажешь направление выхода – и физического, и психологического. И очень бережно отнесешься к своему вниманию – куда оно вело и направлялось долгие годы. И ты от этого была также при сомнительных «дивидендах».

А теперь у тебя другое, теперь проявляется все, и в самом гипертрофированном варианте. Чтобы видеть, чтобы знать, чтобы убрать лишнее. Совсем. И чтобы каждая сдуревшая клетка знала свое последнее место.