Хватаю палку колбасы и только сейчас понимаю, что белое сверху – это не упаковочная пленка, а какой-то налет.

– Ой, колбаса, кажется, просроченная, – сокрушаюсь, пытаясь ножом счистить с нее белую плесень.

Слева тут же раздается громкий хохот Марины, еще одной змеюки и она даже картинно изображает, как бьется головой о стол.

– Это фуэт, убогая, – закатывает глаза Яна. – Деликатес, между прочим! Хотя… откуда тебе знать? Ты, небось, кроме докторской ничего в жизни и не ела.

Моментально чувствую как щеки начинают алеть и я готова провалиться под землю. Вот же черт! А я еще так гордилась собой, что когда увидела у Ника в холодильнике сыр с плесенью, не только не опозорилась как сейчас, но и вспомнила его название. Правда, оценить по достоинству его вкус я так и не смогла, еле дождалась пока он отвернется, чтобы выплюнуть эту гадость в салфетку. Кто же знал, что над колбасой они тоже так издеваются? Почему нельзя есть нормальную еду? Почему обязательно надо что-то выдумывать??

– Может хватит? – строго командует Мила. – Помогай давай, только языком трындишь уже битый час.

– А я могу и языком, и руками одновременно, – ничуть не смутившись ржет Яна и тянется к какому-то странному фрукту розового цвета. И несмотря на то, что я понятия не имею как он называется, чувствую к нему неимоверную симпатию, потому что по цвету мы с ним сейчас похожи словно разделенные в детстве близнецы.

Кое-как справившись с колбасой, которая кроме того, что покрыта толстым слоем плесени, оказалась еще и жутко твердой, так что я едва не сломала нож, достаю все-таки из своей сумки баночки и аккуратно перекладываю в красивые тарелки. На столе сейчас столько пустых контейнеров и пакетов, что никто и не догадается, что это домашние соления, а я хоть поем нормально, а то вдруг салаты они тоже с благородной плесенью купили.

Водружаю все тарелки друг на друга, чтобы два раза не ходить и направляюсь к беседке у бассейна, куда девочки отнесли остальные тарелки, но в дверях почти сталкиваюсь с Вадимом.

Он на автомате выкидывает руки вперед и обхватывает меня за талию, чтобы не дать растянуться на полу. Его ладони жесткие, держат меня совсем не нежно, абсолютно не так как держал бы Никита, а взгляд при этом такой… будто он прихлопнул таракана и теперь за лапки несет его в урну. Голая кожа на животе тут же покрывается табуном ледяных мурашек и я делаю резкий шаг назад. От этого конструкция из тарелок в моих руках пошатывается и кренится. Я “ловлю” ее грудью и по топу тут же расползается огромное пятно от огуречного рассола. На глаза моментально наворачиваются слезы. Вот же черт! Кроме банок с едой в моей сумке лишь новый комплект кружевного белья, которым я хотела порадовать Ника и растянутая длинная футболка вместо пижамы. Ну почему?

– Куда ты так летишь? – раздраженно интересуется Истомин. – Боишься, что без тебя начнут? Так еды там навалом, на всех хватит.

– Вообще-то это ты на меня налетел, – пытаюсь возмутиться, но из-за слез голос дрожит и трясется. Я-то смотрела на груду тарелок в своих руках, а он куда? Может, специально в меня влетел? Перевожу подозрительный взгляд на его лицо, но там нет триумфа или озорства, лишь привычная неприкрытая неприязнь. С досадой отвожу взгляд от его темно-синих глаз и только сейчас замечаю, что он стоит без футболки. Накачанный торс с резными мышцами покрыт каплями воды и я мимо воли провожу сравнительный анализ с Никитой. Мила говорила, что раньше они оба постоянно зависали в спортзале, но сейчас, с новым проектом на работе у Ника на это уже не хватает времени. А вот Вадим, судя по всему, не забросил старые привычки. Видимо, мой парень более ответственно относится к работе. Вот и сейчас, вместо того чтобы помогать парням с мясом для шашлыка, Истомин решил поплавать в бассейне, а потом явиться на все готовенькое. Молодец, ничего не скажешь.