– Готов работать хоть круглосуточно! – с жаром выпалил Мартин, встав по стойке смирно.

Староста Фрэнк перевидал немало докторов, отчаянно желавших работать в Плаклях. Все как один выдвигали они какие-либо требования, а еще были крайне недовольны озвученным жалованием. Этот же, наоборот, кипел поразительным трудоголизмом и даже не заикался о деньгах. Хотя, Староста Фрэнк прекрасно знал, что Карди славилось отчаянным трудолюбием.

– Деньги будешь получать небольшие, – властно произнес он, пренебрежительно посматривая на ликующую физиономию.

Тут Мартин выкинул такое, отчего Староста Фрэнк долго приходил в себя. Ни с того ни с сего «малолетний гордец» преклонил колено и, клятвенно положа руку на сердце, смиренно опустил крученную темную голову.

– Promitto me laboraturum esse non sordidi lucri causa (лат. Обещаю, что буду трудиться не ради презренной выгоды), – раздалась бесовская речь.

На будущее Староста Фрэнк решил расспросить Патрика об этом внезапно объявившемся «родственничке».

– Имей в виду, Мартин, – произнес Староста Фрэнк, – здоровье людей это тебе не игрушки, поэтому сейчас хорошенько подумай, на что ты идешь…

Послушно кивнув, Мартин выпрямился во весь свой стремительный рост и, прижав руку ко лбу, усердно нахмурился, а после довольно долгого мыслительного процесса принялся старательно изображать из себя сконфуженного студента. Нервно теребил он свою обляпанную пальцами синюю папку и все рассеянно хлопал длинными изогнутыми ресницами.

– Видите ли, достопочтенный и премногоуважаемый Староста Фрэнк, – вдруг робко пискнул он, заметно заикаясь, – все дело в том, что несмотря на мой колоссальный опыт и весьма обширные познания, есть один маленький ньюансик… Не сочтите за дерзость, достопочтенный и премногоуважаемый Староста Фрэнк, отнеситесь с пониманием…

Заслышав это, Староста Фрэнк несказанно обрадовался тому, что все-таки вывел «малолетнего гордеца» на чистую воду.

– Говори, – оживленно потребовал он, строго посмотрев на вовсю пылающего зелено-багровым румянцем Мартина.

Ярко-синие глаза рассеянно забегали, длинные тонкие пальцы с удвоенной скоростью затеребили папку.

– Видите ли, достопочтенный и премногоуважаемый Староста Фрэнк, – продолжил Мартин, заикаясь уже на каждом слоге, – конечно же мне… Конечно же мне… Мне… Мне… Мне, конечно же, под силу излечивать недуги в самые кротчайшие сроки, да вот только… да вот только… Только… только… Не хочу Вас, конечно, огорчить, достопочтенный и премногоуважаемый Староста Фрэнк, просто я… просто я… Я… Я…

Тут Староста Фрэнк поймал себя на мысли, что его откровенно забавляет этот «малолетний гордец». Несмотря ни на что, ему почему-то захотелось оставить этого необычного мальчишку в своем окружении, тем более что младшая дочка давно поджидала достойного жениха.

– Говори, Мартин, – попросил Староста Фрэнк мягким отеческим тоном, – не стесняйся…

– Видите ли, достопочтенный и премногоуважаемый Староста Фрэнк, – снова принялся объясняться Мартин, выдавливая из себя внятные слоги и доляпывая папку неугомонными пальцами, – я немедля готов взяться абсолютно за любой, пусть даже самый сложный случай, да вот только… Да вот только… только… только… Да вот только…

Да вот только очень скоро Старосте Фрэнку надоело слушать то заикающееся мямличевство, а также наблюдать за нервными движениями холеных пальцев с аккуратными ногтями.

– Да говори же ты наконец! – закричал он, хватаясь за голову.

– Я напрочь отказываюсь принимать роды, – как на духу выпалил Мартин, – и в зубном деле я совершенно ничего не смыслю, не обессудьте… Понимаете ли, достопочтенный и премногоуважаемый Староста Фрэнк, дело в том, что у меня несколько иная специфика направленности, вот!