От пылких дум Франсуа отвлек деликатный стук в двери. На пороге возник давешний паж с серебряным подносом в руках.

– Ваша светлость, вам послание, – пролепетал он, протягивая затейливо сложенную записку, надушенную тонким ароматом жасмина.

Сердце Франсуа зашлось от волнения. Этот запах… Он узнал бы его из тысячи! Мадлен…

Нетерпеливо развернув листок, юный граф жадно впился взглядом в изящные строки:

«Мой дорогой граф Вивонн!

Прошу вас, удостойте меня чести побеседовать с вами наедине. Нынче вечером, в сумерках, я буду ждать вас в беседке нимф за фонтаном Дианы в дворцовом парке. Молю, не откажите мне в этой встрече!

Искренне ваша,

Мадлен».

У Франсуа закружилась голова, а сердце запело от радости. Мадлен желает видеть его! О, это, верно, судьба. Ведь именно сейчас, когда завтра он будет сражаться за ее честь, она зовет его на тайное свидание!

– Передайте вашей госпоже, что я непременно буду, – выдохнул он, одаривая пажа сияющей улыбкой. Тот понимающе подмигнул и, откланявшись, упорхнул с драгоценным ответом.

Франсуа без сил опустился на кресло, прижимая заветную записку к груди. Встреча с Мадлен… Сегодня… Наедине… Это ли не знак свыше, не напутствие перед грядущим испытанием?

Он закрыл глаза, предвкушая волшебные мгновения в обществе прелестной девы. Он расскажет ей о своих пылких чувствах, поклянется в вечной любви и преданности. И, быть может, осмелится сорвать с ее медовых уст первый робкий поцелуй…

А завтра – завтра он будет сражаться за нее, за ее светлое имя, за их общее будущее. И ничто не сможет встать на пути его праведного гнева и его преданного сердца.

С этими пылкими мыслями, трепеща от сладостного предвкушения, Франсуа де Вивонн принялся готовиться к важнейшему вечеру своей жизни – вечеру, который навсегда определит его судьбу.

Солнце медленно клонилось к закату, окрашивая перистые облака на небе в нежные персиковые и лиловые тона. В воздухе разливалась прохлада, напоенная ароматами ночных фиалок и жимолости. Дворцовый парк постепенно погружался в синеватые сумерки.

Франсуа крался по усыпанной гравием дорожке, то и дело озираясь по сторонам. Стараясь ступать неслышно, он миновал аккуратно подстриженные кусты самшита, украшенные причудливыми мраморными статуями, и приблизился к большому фонтану со скульптурой Артемиды в центре.

Лунный свет мерцал на водной глади, превращая струи в жидкое серебро. Где-то в кустах сладко заливался соловей, словно аккомпанируя взволнованному биению сердца юного графа.

За фонтаном виднелась увитая розами изящная беседка – обиталище нимф, как окрестили ее придворные дамы. Трепеща от волнения, Франсуа ступил под ее ажурный свод, оплетенный цветущими побегами.

В полумраке беседки он различил хрупкий женский силуэт. Облаченная в светлое платье, перехваченное под грудью голубой лентой, Мадлен de Ла Тур казалась эфемерным видением, сотканным из лунного света и аромата роз.

– Франсуа… Вы пришли, – выдохнула она, робко выступая ему навстречу.

Юноша застыл, не веря своему счастью. Дрожащими руками он сжал тонкие пальчики Мадлен, отчаянно пытаясь совладать с охватившими его чувствами.

– Мадемуазель Мадлен… О, вы не представляете, как я счастлив видеть вас! Ваша записка… Я не смел и надеяться на подобную честь… – сбивчиво зашептал он, едва осмеливаясь поднять взор на прелестное личико девушки.

Мадлен опустила ресницы, явно смущенная пылкостью его тона. Но в уголках ее губ затаилась лукавая полуулыбка.

– Я… Я тоже рада нашей встрече, граф. Не зная почему, с того самого момента на балу, я не могу выбросить вас из головы…