– Не вижу ничего странного в работающих девушках моего возраста. Человек, достаточно взрослый для голосования на выборах правительства своей страны, наверняка уже дорос и до того, чтобы самому зарабатывать себе на жизнь.

Джек подумал, что улыбка, сопроводившая эти слова, совершенно изменила лицо Эшли и еще – что она, вероятнее всего, улыбается нечасто.

– И как давно вы начали работать?

– С шестнадцати.

– Кем?

– В основном – секретаршей, хотя я быстро учусь и могу выполнять более сложные обязанности. Перед тем как приехать сюда, я работала в частной школе-интернате, а до этого в отеле.

– Вы всегда выбираете вакансии с проживанием?

– Да. Я надеюсь, что однажды накоплю на собственное жилье, – сказала Эшли.

Она старалась не думать о том, что сначала ей придется расплатиться с долгами, которые висели над ее головой, как мешок кирпичей.

– Стало быть, учеба в университете вас не прельщает?

Эшли вздохнула, в который раз удивляясь склонности людей спешить с выводами. Она бы очень хотела поступить в университет, но желания и возможности – это не одно и то же. Детство, проведенное в переездах с места на место и на уроках в самых плохих школах страны, не позволило ей достичь уровня знаний, необходимого для получения стипендии в колледже. А платить за учебу из своего кармана Эшли была не в состоянии.

– С университетом не вышло, – сказала она тихо.

Джек чувствовал, что тема девушке неприятна, но что-то заставило его задать еще один вопрос:

– Родители оказались недостаточно настойчивы?

– У меня нет родителей.

– Я так и думал, – мягко подытожил Джек.

Эшли посмотрела на него в недоумении. Либо Джек умел читать мысли, либо что-то в ее поведении сразу наводило на догадку о сиротстве.

– Почему? – Ее губы задрожали.

– Потому что вы показались мне удивительно самодостаточной. – Джек на секунду задумался о том, какой невинной выглядит Эшли. – Как человек, который давно полагается только на себя.

– Вы очень проницательны, – пробормотала девушка едва слышно.

– Писателям положено быть проницательными. – В голосе мужчины послышалась ирония. – Мы можем обойтись без таланта к общению с людьми, но без умения наблюдать за ними нам никак нельзя. В связи с этим я еще рискну предположить, что вы – дитя города.

– Потому что брожу в темноте по аллеям и пугаю лошадей?

– Безусловно. И по бледности кожи, которой никогда не касались лучи солнца.

Даже льстец не назвал бы Эшли красавицей, но в ней было что-то, делавшее ее незабываемой. Может, глаза, игравшие всеми оттенками зеленого. А может, окружавшая ее аура тишины, доброжелательного внимания и внутренней наполненности. Джек считал, что в наше время таких женщин уже почти не осталось.

– Вы очень бледная, – повторил он медленно, чувствуя необъяснимый комок в горле.

Взгляд черных глаз действовал на Эшли гипнотически. Уютные отблески огня в камине словно бы обозначили границы их собственного маленького мира, где не действовали никакие известные ей законы. Мира, в котором новый босс мог изучать ее хоть под микроскопом, и это казалось ей совершенно нормальным.

– В больнице вам действительно сказали, что все в порядке? – спросила она, чтобы разрядить странную атмосферу.

– А что, вам кажется, я повредил голову? – Он поднял брови. – Мои слова похожи на бред?

– Поскольку я вижу вас второй раз в жизни, я еще не готова судить об этом.

Джек засмеялся и откинулся на подушки кресла. «Значит, деликатное эльфоподобное создание способно на сарказм в той же степени, что и на обезоруживающую честность, – подумал он. – Нет, она вовсе не такая серая мышка, какой хочет казаться».