Девочка моя. Сладкая, горячая девочка…

Разворачиваю и тащу с нее джинсы. Поля помогает и воровато смотрит в окна.

- Андрей!… - в ее голосе возбуждение, нетерпение и отчетливый ужас. Что же мы делаем.

Стаскиваю с ноги один кроссовок и высвобождаю из джинсов и трусиков только одну ее ногу.

Сдвигаю стулья и сажаю ее на грязный пыльный стол. Да пропади оно пропадом трахаться в таких местах! Словно снова восемнадцать лет! По ощущениям так и есть. Мягко оглаживаю колени, целую Полину, и настойчиво развожу ей ноги. Она подчиняется, дрожит вся. Смотрю вниз. Боже, только бы не сорваться. Ты клялся тут, Андрей!

В голове блаженная пустота, желание застилает все мысли: чистые грязные, любые. Опускаюсь на колени, накрываю губами и начинаю ласкать языком. Поля всхлипывает, ерзает, подаваясь навстречу, хватается за край стола. Ей бедной некуда опереться, в итоге мягкие пяточки ложатся мне на спину, толкая еще ближе. Жадная, влажная. Как же она хочет... Меня хочет. Меня…

Ее выгибает за жалкую минуту — слишком распалилась. Я еще толком не успеваю насладиться ею: жаром, вкусом, стонами в кулак, а Поля уже дрожит… Ах, как она дрожит. Ее мышцы судорожно сжимаются в оргазме, мои пальцы алчно затягивают внутрь. Она пищит, действительно пищит задушив в себе крик и мне становится смешно. Какая же дичь! Что мы тут устроили!
Поднимаюсь, прижимаю к себе. Утыкается в плечо, всхлипывая. Нюхаю ее волосы. Понятие не имею чем именно они пахнут. Пахнут Полиной.

Минуту она без сил остывает, а потом шевелится, отстраняется.

Слов между нами не осталось, что тут скажешь. Поля облизывает губы и медленно соскальзывает со стола. Покачиваясь, все еще пьяная от пережитого удовольствия, неловкими руками пытается одеться. Попасть ножкой в трусики и джинсы. Ее шатает, ловлю.

- Дай помогу.

- Н… - это, наверное, «нет», но я предпочитаю не понять. Помогаю ей одеться, сам застегиваю пуговку на джинсах, которую расстегнул.

Могу сказать ей «прости, этого больше не повторится». Но врать неохота. У меня стоит так, как не стояло лет десять. Это какое-то наваждение. Мне нравится в ней абсолютно все, и единственной внятной причиной такому может быть влюбленность. Я влюбился в Полину. Влюбился как сопливый студент в соседку по парте. И что мне, сорокалетнему женатому мужику прикажете с этим делать?

Отвожу взгляд и пялюсь в мутные окна. Вот смеху будет, если сейчас кто-то откроет дверь и спросит: а чего это вы тут делаете? Но никого нет. Наше грехопадение остается в тайне.

Полина вдруг прижимается ко мне, так беззащитно, в искреннем, исконно женском стремлении, которое отзывается в каждом мужчине: Защити! Помоги!

Обнимаю, прижимаю к себе, целую в волосы. Это не моя проблема. И ни ее. Это наша проблема и решать будем вместе.

- Все хорошо, не бойся.

- Андрей… Что мы натворили?

- Это называется кунилингус. Не бойся, это не смертельно.

Она бьет меня по груди кулачком. Я целую ее. Боже, я-то ни хрена не удовлетворен. Полина чувствует меня отлично, сразу все понимает. Нас снова ведет, мы прикусываем губы друг друга.

- Поль… Если я попрошу об ответной… - шепчу ей не в силах промолчать. Она затыкает меня поцелуем. Толкает к столу, на то место где только что стояла сама. Расстегивает ремень. Если ей помешает любая причина в этом гребаном мире, я просто сдохну.

Она тащит с меня брюки и белье. Приседает.

Не новичок, уж конечно, знает как с членом обращаться. Закрываю глаза, откидываю голову. Боже… Горячо, влажно, сладкое давление губ, игривые касания языка... Мерные, вынимающие дух движения... Вот так...  так… Сдуру опираюсь рукой на стулья, и они с грохотом валятся со стола. Мы застываем. Поля с моим членом во рту смотрит на меня снизу вверх и снова начинает двигать головой. Мы не можем остановиться. Мы уже в свободном падении.