7. Глава 7 Разрывает на части
Арина
Его губы теплые и сухие. Они расслаблены, но в то же время так напряжены.
Я не могу сказать определенно. Голова слишком кружится, и я настолько сильно волнуюсь, что попросту ничего не соображаю.
Едва мои губы соприкасаются с его, как я попадаю в другую, никак не связанную с прежней, но такую яркую и чувственную, по-настоящему живую реальность.
Боже, я целую его. О боже, я его целую. Его, его, его…целую, целую, целую…
Снедающая заживо безысходность, боль последних месяцев, все улетучиваются в один короткий миг, выбрасывая меня в здесь и сейчас, при том, что я не могу ни поверить, ни до конца осознать, что он и я…что так близко, что на самом деле…
Чувства затапливают, наотмашь, оглушающе сбивая с ног. Пальцы впиваются в него, бесцеремонно сминают ткань его рубашки.
Его горячие ладони сначала на моих плечах. Замирают, словно выжидая, и вдруг, молниеносный бросок и вот его пальцы уже на моей шее. Сжимают, перекрывая доступ кислорода практически мгновенно, и чуть отстраняют меня от себя. А я…все, что я могу, это вдохнуть последний глоток кислорода, после чего беспомощно смотрю ему в глаза, и…умираю. Тупо смотрю и умираю, умираю, умираю...
Гордей медлит несколько секунд. Несколько долгих, кажущихся мне бесконечными, секунд.
Его дыхание почти на моих губах, его взгляд снова прожигает меня насквозь.
Он смотрит так внимательно, так пристально…Это взгляд пронизывает и оглушает, полностью дезориентирует, лишает воли и сознания.
На него отзывается и начинает так сильно болеть что-то внутри меня...
А потом…не знаю, как так получается, один рывок, инициатором которого становлюсь не я, и вот мы полностью меняемся с ним местами.
Теперь уже я оказываюсь прижатой к твердой прохладной стене, а он нависает, оттесняет, вжимает.
А губы…
Теперь его губы накрывают мои, требовательно и жестко их сминают.
Он целует меня глубоко, но в этом поцелуе нет ни намека на былые осторожность и нежность, и любовь. Целует с какой-то яростной злой одержимостью, словно нарочно стремясь оглушить, подчинить, ударить побольнее.
Я зажмуриваюсь и позволяю ему так целовать. Мне неважно как, главное, что он…Пусть даже так, пусть хотя бы так…
Отрывается также резко, как и начинал, и тут же его руки властно опускаются на мои бедра.
А потом…О боже…он смотрит мне прямо в глаза, а руки тем временем…ныряют под подол и ползут вверх по моим бедрам. Нагло, бесцеремонно, порочно.
Доходят до самых ягодиц и сильно, на грани пошлости, их сжимают.
А ахаю, и тут же его пальцы находят резину моих трусиков, подцепляют и начинают оттягивать их вниз.
- Гордей, подожди, - в панике шепчу я, пытаясь отстраниться, и хоть немного остудить его напор. – Подожди, пожалуйста, стой!
Он отпускает сразу и сейчас же отступает на шаг.
Дышит тяжело, рвано, отрывисто.
А взгляд исподлобья такой, что готов испепелить меня всю.
8. Глава 8 Мне тяжело принять его условия...
Я в панике... Дезориентирована, подавлена...
Арина
Я отшатываюсь к стене и тут же судорожно хватаюсь за нее вмиг ослабевшими, дрожащими, и не желающими подчиняться ни одной из даже самых простых команд руками. Так и замираю, охваченная удушающим, обжигающим все внутренности, жарким убивающим все живое вокруг себя пожаром.
Дышу, дышу, дышу.
А он все смотрит и разглядывает меня. Прожигает своим тяжелым, пристальным, буквально пригвождающим к месту, глубоким, дерзким, безразлично-нагловатым взглядом. Которым он проходится по мне с головы до ног и медленно, словно сканируя каждый сантиметр, неторопливо ведет обратно.
Я оступаюсь и крепче вжимаюсь в прохладную гладкую стену.