Не получается выдавить ни слова, потому что я ошеломлена. И придавлена к полу. И его взгляд такой умоляющий, что я не знаю, как отказать ему помягче. 

– С сексом мы, конечно, можем подождать до твоего совершеннолетия, – вслух размышляет Матвей. – Но уже сейчас могли бы не прикидываться семьёй, а действительно стать ею.

Вот оно! Он так же, как и я, нуждается в семье. Отца по какой-то причине ненавидит, но семья ему всё равно нужна. 

Нас прерывает хлопок входной двери и звук шагов. Запрокинув голову, в замешательстве смотрю в дверной проём и вижу Одинцова-старшего. Он явно что-то ищет в гостиной. 

Ошарашенная, пытаюсь выбраться из-под Матвея, но он всё ещё держит меня очень крепко. 

– Не дёргайся, Мира, – шикает парень, и я возвращаю взгляд к его лицу. – Не дёргайся, а ещё лучше – поцелуй меня. Мы же типа к свадьбе готовимся, влюблены, должны каждую минуту зажиматься по углам.

Сжимаю губы. Не стану я его целовать, тем более при отце. 

В этот момент раздаётся голос Саши из гостиной:

– Я просто телефон оставил. 

Вероятно, он говорит это мне, потому что не предполагает, что Матвей уже успел проснуться. 

Шаги Одинцова-старшего начинают приближаться, но тут же затихают. Я буквально физически чувствую его взгляд на своей макушке. Матвей смотрит на отца, который, должно быть, замер в дверях. Губы парня растягиваются в самодовольной улыбке. 

– Доброе утро, пап!

– Доброе, – отзывается Саша. – А ты ей живот-то не раздавишь? 

Матвей, наконец, с меня слезает и помогает подняться с пола.

– Мы хотели приготовить завтрак и немного увлеклись... Ну ты понимаешь, – продолжает он веселиться. 

Я позволяю себе взглянуть в лицо Одинцова-старшего. 

– Понимаю, – отвечает тот ровным голосом. Задумчиво смотрит на меня, а потом бросает небрежно: – Развлекайтесь. 

И с этими словами вновь покидает дом. А мне становится совсем паршиво. Вероятно, мы всё-таки смогли его обмануть своими лже-отношениями и моей лже-беременностью. И нам придётся играть в лже-любовь…

Одинцов

Медленно пробираясь сквозь плотный поток машин, ловлю себя на том, что остервенело сжимаю оплётку руля. Не знаю, что так сильно распалило – её оголённые бёдра, когда она, встав на носочки, потянулась к верхней полке шкафа, или её очевидный обман о беременности. Их обман. 

Ни минуты не верю в это. И в то, что Матвей в свои двадцать так мечтает о браке и детях. А вот в то, что мой сын увлечён этой Мирой... блядь... верю. Будь мне двадцать – я бы тоже увлёкся. Красивая, скромная, неизбалованная. Сейчас таких и не встретишь. Её вдумчивый взгляд буквально затуманивает мне мозги, и я забываю, что она ещё совсем мелкая. 

Чёрт! Даже в свои сорок два я вполне мог бы ею увлечься. И это то, что действительно беспокоит. Получить срок за совращение малолетних я точно не планирую. Правда, подсознание тут же нашёптывает, что уже через три дня она станет совсем взрослой для многих вещей...

От своих гнусных мыслей начинаю ёрзать в кресле. Когда я последний раз с бабой был? Чёрт, не помню...

Последний месяц выдался исключительно адским. Крупный тендер на строительство сети торговых центров был у меня в кармане, и много сил уходило на подбор мест. Плюс к этому – Матвей со своей любовью влипать в неприятности. Недавняя его выходка стала последней каплей для моего шаткого спокойствия. 

Они с дружками оккупировали ветхое здание и проводили там вечеринки, мешая рабочим его восстанавливать. Тем самым переходя дорогу многим людям. Матвей и его приятели – избалованные мажоры – возомнили себя праведниками, считая, что в их силах поменять привычный ход вещей. Но нет, они не смогут. То здание всё равно реставрируют и сделают из него казино. А мелких засранцев просто перестреляют к чертям.