Наконец Улан-Удэ! Выходим в полном ошалении на перрон, почва под ослабшими от долгого сидения ногами качается. Естественно, похмелье. Что делать, куда идти – тоже непонятно. Выходим с вокзала в город. Я смотрю по сторонам и замечаю идущего по улице человека интеллигентного вида в очках – тип сибирского ученого из Академгородка. Полагаю, что человек должен знать, где тут в принципе может находиться буддийский монастырь. Когда он поравнялся с нами, я его так и спросил:

– Скажите, пожалуйста, как пройти к буддийскому монастырю?

Интеллигент смотрит на всех нас некоторое время с полным недоумением, но, выяснив в общих словах, кто мы и что мы, предлагает первым делом пойти опохмелиться. Он, собственно говоря, и шел поутру опохмеляться. В каком-то аквариумного типа шалмане мы все принимаем за его счет по полному граненому стакану настоящей сибирской водки, фонареем окончательно, и тут человек предлагает нам, как гостям издалече, отправиться к нему домой, отдохнуть с дороги. Мы, естественно, не отказываемся.

Человека этого звали Володя (по фамилии что-то вроде Подберезского). Он был одним из главных местных богемщиков, известным, как нам потом рассказали его приятели, своими пижонством и запойностью. Вскоре после нашего прибытия Володина квартира стала заполняться другими людьми, каждый из которых приходил непременно с батлом, причем обязательно белой. В общем, квас, музыка, сибирский хаус…

Наконец я спрашиваю хозяина:

– Володя, а трава тут у вас есть?

– Ну, этого добра здесь море!..

Он тут же куда-то звонит, и через пять минут в дверях появляется юный бурят по имени Вадик. Оказывается, что это младший брат одного из Володиных гостей, и тут же парню дается задание свезти нас на плантацию незамедлительно. Мы с Димой, Ирой, Вадиком и неизвестно откуда взявшимся малолетним приятелем Вадика Витей Шкетом, садимся в автобус на остановке перед самым домом и едем минут десять.

Выходим и, пройдя через какие-то заросли, оказываемся на практически бескрайней плантации каннабиса. Каннабис, естественно, дикий. Его качество нам пришлось оценить уже через несколько минут. Я впервые в жизни видел как живую плантацию, так и элементарный метод сбора ручника[26]. Растения растираются между ладонями, одно за другим, пока кожа не покроется зеленым налетом пыльцы. Потом эта пыльца скатывается в шарик – и можно курить. Бурятская масть, а именно ручник – одна из самых застебывающих, которые мне когда-либо приходилось пробовать. Стебает с нее так, что просто дыхание перехватывает, а бедному Вадику просто стало плохо: побелев, он полувозлег, но при этом мышцы лица и брюшной области мучительно продолжали сокращаться от беззвучного смеха…

На следующий день решили поехать наконец в монастырь, или, как это называется по-бурятски, дацан. Путь к дацану оказался неблизким, ибо находился тот километров за восемьдесят от Улан-Удэ, под Иволгинском. До самого Иволгинска мы с Димой, Ирой и Вадиком добрались автобусом, а потом нужно было пилить через гигантское поле, густо поросшее конопелью, еще несколько километров в сторону сверкавших на фоне голубого Саянского хребта золотых крыш монастырского комплекса.

Пересечение этого поля отняло у нас несколько часов, ибо периодически мы делали остановки для сбора пластилина (гашиша) и его раскуривания. Перед дверями обители мы предстали уже перед самым закатом. Наши руки отягощались целлофановыми пакетами, набитыми свежесобранной травой, а у Димы ею был набит еще и рюкзак. На голове у него красовалась большая фетровая шляпа а-ля Джон Мэйалл, из-под которой выбивались космы нечесаного хайра, на заднице – вытертые драные джинсы, в руках – паломнический посох. На мне была надета белая футболка с надписью черной тушью по-тибетски «Ом мани падмэ хум», на шее – колокольчики и магические амулеты, на бэксайде – такие же джинсы, на голове – такой же хайр. Кроме того, мы все были обмотаны длинными лентами серебряной фольги, которую нашли по пути.