За ней скрывался просторный чердак, заваленный старой мебелью и стопками перевязанных бечёвкой бумаг, а на стремянке под круглым окном сидела Эля, положив локти на колени и наблюдая за двором.

– Ты зачем прячешься ото всех? – Илья взялся за нижние ступени.

– Не хочу встречаться с ними, – покачала головой Эля.

– С мамой и папой? – он недоверчиво почесал затылок, – А я бы что угодно отдал за это!

– Это потому, что ты их ещё помнишь. А я – нет.

– А что мешает дать им шанс? Вдруг у них были причины оставить тебя здесь?

– Угу, – Эля опустила ноги пониже, – конечно. А ты уже вспомнил хоть что-нибудь новое?

– Немного. Сестрёнку и поезд. Мы уехали все вместе. Или приехали.

– Поезд? – Эля соскользнула на пол. – Этим точно никого не удивить. А что с сестрой?

– Пропала. С ней произошло что-то очень плохое, а я, наверное, сделал что-то не так.

– Паршиво, – она сочувственно обняла его за плечи, как маленького ребёнка, – вот и я не хочу, чтобы на меня таращились, как на подопытного кролика. Оценивали мои успехи… Не хочу надеяться на фальшивый интерес и мнимую семью.

– Но тогда как ты вырвешься отсюда? Ведь если они заберут тебя…

– Я помню их прошлый приезд, – выпалила Эля и зажмурилась от чего-то, невидимого для него, – три года назад.

– Ого! Долго же они ждали, чтобы попробовать еще разок.

– Поверь, это они ещё слишком рано приехали. Я постаралась на славу. Думала, лет пять их не увижу.

Снаружи послышались неожиданно чёткие голоса и Эля заговорщицки прижала палец к губам, ловко карабкаясь обратно наверх, чтобы прильнуть носом к пыльному стеклу под несущей балкой. Илья последовал по стремянке за ней, хотя шаткая конструкция жалобно крякнула под весом обоих детей, и изо всех сил вытянул шею, с удивлением обнаружив, что отсюда магическим образом слышно каждое слово, произносимое на крыльце у главного входа в приют, а из-за неправильного наклона рамы ещё и прекрасно видно, надо только протереть рукавом пыль.

Сухонькая женщина с огненно-рыжими волосами, объясняющими происхождение медного оттенка Элиных прядей, взяла за руку высокого и тощего очкарика с одутловатым лицом и с тревогой обратилась к тучной директорше, сверху похожей на солидного размера памятник.

– Вы уверены, что наша девочка готова к визиту? Не хотелось бы лишний раз трепать вам и себе нервы. К тому же, у моего мужа слабое сердце и я опасаюсь, что он просто не выдержит новый стресс. Это всё так ужасно…

В подтверждение сказанных супругой слов очкарик прижал их сплетённые руки к впалой груди и трагически выпучил глаза.

– Может быть, вам тогда стоило приехать одной? Вы вовсе не обязаны делать это вместе, – директорша сочувственно вздохнула, – да и по отдельности тоже… Всё все понимают, не сомневайтесь. Никто бы вас не осудил. Ни один человек, уверяю вас.

– Но мы не можем отказаться! Это же наша дочь! – скорбно заметила Элина мать. – Мы обязаны пытаться, пока ещё есть хоть малейший шанс! Мы никогда не сдадимся! Правда, Костя?

Костя закивал, как китайский болванчик.

– К сожалению, мне нечем вас обнадёжить. Шанс почти призрачный, но он есть, тут вы правы. Как замечательно, что вы всё же откликнулись на мою просьбу и приехали, – директорша рассеянно обернулась, ища поддержки у кого-то позади себя, а рыжая женщина чуть нахмурилась, ожидая приглашения внутрь.

– Так мы сейчас пойдём к ней? Она нас ждёт? – Элина мать взволнованно прикусила губу.

– Э-э-э… Надо будет немного подождать в комнате для свиданий, пока я подготовлю Эльвиру ко встрече. Буквально полчасика.

– Хорошо, – согласилась Элина мать и потянула мужа за собой, пропадая из поля их зрения.