– Это еще как сказать! – не согласилась я. – Константинова оно спасло? Спасло! Вдруг и меня когда-нибудь спасет.

– С вами спорить бесполезно! – сделал вывод майор, проводя пальцем по капоту. – Ладно. Лучше расскажите, Вероника, что сразу бросилось в глаза, когда вошли сюда?

– Вон там трубка была, – показала я на багажник, – как раз в салон выходила. Двери у меня в гараже, как вы уже успели убедиться, железные, поэтому выхлопные газы и заполнили все помещение. Думаю, Алексея хорошо по голове приложили, раз он не очнулся до отравления газом! – предположила я.

– Выводы делать – моя работа! – перебил Стрелков. – Хочу вам напомнить, Вероника, – в голосе послышался поучительный тон, – что вы сейчас проходите по делу свидетелем, поэтому оставьте пока свои журналистские штучки!

Я удивилась недоброжелательному настрою. Закралась мысль, что Стрелков подозревает меня в покушении на убийство Константинова. Я тут же постаралась отогнать ее.

– Где же тот шланг, который вы видели? – впился глазами майор.

Я залезла в салон машины. Даже забралась на заднее сиденье. Шланга действительно нигде не было. Это привело меня в замешательство. Вспомнив, что тут должно быть нечто, чем заткнулась выхлопная труба, я выползла из автомобиля и, подойдя к багажнику, присела на корточки, заглядывая внутрь. Ничего не увидев, я засунула в выхлопную трубу палец. Ничего не нащупала. Я поднялась, пожала плечами и выдвинула свою версию:

– Украли, пока я в больницу ездила. А все было! Было! Думаю, покушавшиеся на убийство Константинова воспользовались тем, что я уехала на «скорой помощи», быстро убрали следы преступления!

– Журавлева! Снова вы за свое! – перебил меня Стрелков. – Лучше подумайте, кто мог видеть в вашем дворе преступников.

– Ефросинья Кузьминична Земляникина! – радостно воскликнула я. – Ей в окно весь наш двор виден. Тетя Фрося! Тетя Фрося! Выгляни в окно! – закричала.

Она не ответила.

Подождали.

– Ушла? – недоумевала я.

– Чего гадать? – посмотрел на меня майор. – Нужно зайти в дом и посмотреть. Вдруг ваша соседка спит?

– Может. Но едва ли!

– Это почему же?– поинтересовался он.

– Потому что тетя Фрося, – пояснила я Стрелкову, – днем спать никогда не ложится.

– Тогда нужно зайти к ней в дом, – предложил майор, – ведите!

Я вышла на пыльную дорогу и направилась к дому Ефросиньи Кузьминичны. Войдя во двор, поднялась на крыльцо и постучалась в дверь. Никто не отозвался.

– Видите, – повернулась я к полицейскому, который наблюдал за мной с порога, – я же говорила, что ее дома нет!

– А вы, Журавлева, дверь толкните, – подсказал мне Стрелков.

– Зачем? – не поняла я.

– Толкайте! – опять повысил голос майор. – Меньше рассуждайте!

– Ладно, – согласилась я и толкнула дверь рукой.

Ввалившись в коридор соседки, я чуть не шлепнулась, зацепившись ногой за порог.

– Теть Фрось! – заглядывая в каждую комнату, тише позвала старушку.

Стрелков неотступно следовал за мной.

– Ефросинья Кузьминична, ты где?! – крикнула, открывая дверь последней комнаты. – О Боже! – я вытаращила глаза и закрыла рот руками.

– Что такое? – спросил майор, отодвигая меня в сторону, проходя вперед. Огляделся. – Что тут произошло? – удивленно произнес он, рассматривая сначала Ефросинью Кузьминичну, а потом и комнату, в которой она находилась.

То, что предстало перед моими глазами, повергло в шок. Посреди комнаты сидела в кресле моя соседка. Она была раздета по пояс. Руки прибиты к креслу здоровыми гвоздями с широкими шляпками. Изо рта тети Фроси торчал кляп, что достали, как казалось, из выхлопной трубы моей машины.

Глаза пенсионерки смотрели прямо. По спине забегали мурашки.