Речь шла об особой программе магической защиты, имеющей название «демпфирование неприятностей». Еще ее называли «программой пологого спуска». Чтобы не случилось более страшного в жизни защищаемого человека, программа реализовала веер «мелких бед» – от кражи денег, вещей до поломки машины, занозы в палец, падения с крыльца и ушибов.

– Хорошо, я пообщаюсь с Герардом, – сказал наконец Матфей. – Хотя это и против моих правил. К тому же я не уверен, что Герард согласится.

– Тогда пусть отдаст Тарасу мою личную линию ДН.

– Вы так им дорожите?

– Он мне как сын.

– Что ж, Горшин мне тоже симпатичен, и ему хочется помочь. Тем более что в одном из вариантов будущего он может привести в Круг меченого.

– Кого? – не понял Елисей Юрьевич.

– Так я называю будущего воина и мастера, чья сущность еще спит, но душа уже нащупывает Путь и встречается с водителем.

– Неужели с инфархом? – удивился Елисей Юрьевич. – И кто же этот… меченый?

– Мой тезка Матвей Соболев. Однако сегодня речь не о нем. Горшин не должен стать рабом своих чувств, поэтому на вас лежит огромная ответственность за его нравственный выбор.

Елисей Юрьевич выдержал бесконечно мудрый и потому имеющий оттенок сожаления и грусти взгляд Хранителя, почувствовал неприятный холодок в сердце и понял, что собеседник знает все, что произойдет с ним и с Тарасом Горшиным.

Взгляд Матфея изменился.

– Да, знаю, – сказал он тихо, прочитав мысль Смирнова. – Но это знание вам не поможет. Я не имею права контролировать каждый вариант будущего, а тем более – каждый ваш шаг. Вы допустили две ошибки, ведущие к очень негативным последствиям: первая – приехали сюда без согласия иерархов, вторая – взяли с собой ученика.

Елисей Юрьевич потемнел:

– Я не мог не приехать! Убили моих…

Хранитель поднял ладони, успокаивая собеседника, сказал с глубоким сочувствием и скорбью:

– Я вас не осуждаю, мастер. Возможно, и я поступил бы так же на вашем месте. И все же объективно – это ошибка.

Елисей Юрьевич сжал зубы, сдержал резкое слово, унял обиду, глухо проговорил, пряча лицо в ладонях:

– Согласен… Что вы посоветуете?

– Отвлеките Горшина, дайте ему знание девятого Ключа, но ни в коем случае не давайте знание «октавы смерти».

Елисей Юрьевич кивнул. Речь шла о боевых звукопакетах, применение которых вело к смерти любого человека. Октава звучала так: морок – мора – мера – сумера – сумери – умерь – умри!

– Пусть обратит внимание на внутреннее созерцание, а не на внешнее давление, – продолжал Хранитель. – Время брани еще не пришло. И будьте осторожны. Конкере запустил программму ликвидации.

Елисей Юрьевич пристально посмотрел на гостя.

– Вы знаете… ее конечный результат? Я… обречен?

– Пятьдесят на пятьдесят, – ответил Хранитель честно. – Существует всего два варианта вашего личного будущего. В одном вы…

– Я понял.

– Ваша линия ДН на пределе. Усилить ее можно, только переложив часть кармы на кого-то из близких вам людей.

– На Горшина? – догадался Елисей Юрьевич. – Вы предлагаете мне подставить его вместо себя?

– Я обсуждаю вариант, – мягко сказал Матфей. – Зная, что вы на это не пойдете.

– Никогда! – твердо пообещал Елисей Юрьевич. – Пусть забирает остатки моей ДН, мне она уже не нужна.

– Тогда у меня последнее. Вы должны знать, что за вашим учеником также началась охота. Враг догадывается о походах Горшина по родовой памяти в прошлое и, естественно, желает воспользоваться этим каналом получения информации для овладения метабоем и метаязыком. Второе гораздо опасней. Если Конкере доберется до этого знания, наша система получит ощутимый удар.

– Я этого не допущу.

– В таком случае у меня больше нет вопросов. Удачи вам, мастер.