– Луиза? – Голос Дани вывел ее из задумчивости. Все трое уставились на нее. – Что с тобой?

– Все нормально, – соврала она. Часть сознания так и не отключилась от того танца и от темных глаз. – О чем мы говорили?

– Я говорил о финансировании твоего отеля. Я рассмотрел бы инвестирование…

– Нет. – Луиза не хотела, чтобы отказ прозвучал так резко, но Нико смотрел прямо ей в глаза, а она хорошо помнила взгляд этих глаз…

Но может, так оно и лучше. Лучше высказаться прямо, чем подавать ему повод. Он не нужен ей ни как инвестор, ни… вообще никак.

Монте-Каланетти – это ее шанс начать новую жизнь. Она ни за что больше не допустит, чтобы кто-нибудь вмешался и все испортил.

Нико перепроверил показатель на рефрактометре.

– Двадцать два и четыре.

– Так по графику?

– Почти. – Вытащив из заднего кармана потрепанный журнал в кожаной обложке, он пролистал страницы, пока не нашел прошлогодние записи. – Выше на одну сотую, – сказал он, перевернул страницу и записал сегодняшние показатели. Даже лучше, чем он ожидал.

Он опасался, что жаркое лето увеличит процесс созревания. Пока, однако, уровень сахара держался близко к данным прошлых лет, что предвещало отличный урожай винограда.

– Когда вы будете собирать урожай?

Нико повернулся к молодому человеку. Марио, студент с факультета виноделия университета, ловил каждое его слово.

– Зависит от погоды и от сорта, но я люблю, чтобы в «Красном Аматуччи» уровень сахара в водном растворе был между двадцатью пятью и двадцатью шестью.

Чуть-чуть недоспелый, – добавил он с улыбкой.

Марио кивнул и сделал заметки. Нико ни за что не признался бы, но ему нравилось, что на него смотрят как на мастера. От этого он ощущал себя так, словно осуществил надежды Карлоса.

– Недоспелый? – спросил Марио. – Я никогда не слышал такого термина в виноделии.

– Это не винодельческий термин. Просто его употреблял Карлос Бертонелли, говоря, что виноград похож на детей. Надо вырастить их достойными людьми, но в чем-то они не должны превзойти тебя. Другими словами…

– Были чуть-чуть недоспелыми.

– Точно. – Подбросив виноградину, он поймал ее ртом и раскусил. Сок оказался еще слишком кислым, не дотягивал до легкой недоспелости.

– Синьор Бертонелли раньше владел этими виноградниками? Теми, что вокруг палаццо?

– Si. Он был моим учителем. Научил меня всему, что я знаю о производстве вина. – У Нико сжалось сердце, стоило подумать о старике. А думал он о нем часто.

– Вы в память о нем занимаетесь этими виноградниками?

– Да, и еще потому, что не хочу, чтобы исчезло то, что связано с нашей традицией.

Бертонелли, а не на те, что принадлежали его семье.

Будь он жив, возможно, помог бы Нико лучше понять его внучатую племянницу. Глядя с виноградников на палаццо, он заметил промелькнувшие на террасе платиновые волосы. Он кивнул, а она скрылась из вида. Все еще избегает его. Она так поступала начиная со свадебного приема.

Никогда он не встречал женщину, которую было так трудно понять. То она неприступная, а через мгновение нежная и даже страстная. Он улыбнулся, вспоминая ее губы на своих губах, когда они уединились в уголок на свадьбе. Такие мягкие, податливые губы… И вдруг все изменилось, и они снова вернулись в те дни, когда между ними царил холод, когда она едва обращала на него внимание.

– Синьор Аматуччи? – Марио выжидательно смотрел на него. – Мне интересно, что вы будете делать потом.

«Выяснить, что творится в белокурой голове моей американки».

– Я хочу взять несколько образцов почвы с южных участков, – ответил он. – А ты возвращайся в винодельню и начни проверку винограда, который мы собрали.