Нашли обгорелые тряпки. Возможно, это фрагменты одежды. Один подростковый ботинок, обрывки ремней, мелкие косточки (скорее всего, животных). Находки сложили в отдельный пакет. Судебно-медицинскому эксперту уже за пятьдесят, вечно болеет, его взять с собой в полоныну было невозможно. Будет осматривать кости уже внизу. Найти какие-либо части тел животных или людей никто особо и не рассчитывал. Здесь были до них и люди, и собаки, и зверье. Вот и весь осмотр.

«Давайте торопиться, хлопцы. Похоже, нам сильно не повезло с погодой», – Николай Иванович показывает на стремительно выплывающую из-за соседней вершины черную тучу. Все торопливо стали спускаться к центру лагеря пастухов. Почти сразу пошел дождь. Набрав скорость на спуске, следователь милиции выбил плечом ближайшую хилую дверь в шопу. «И то добре, что не успели спуститься к лесу», – говорит он, устраиваясь на чурбаке. «И то, что не успели намокнуть», – про себя говорит Коротков. Холодно. Ветер усиливается. Но внутри сухо, и есть дрова. Только сильно разит овечьим навозом. Пока все устраивались на чурбаках, Николай Иванович вместе с лесорубами у двери наклалы ватру[44]. В щели прислоненной, сорванной с петель двери ветер вытягивал дым. Довольно быстро в низком сарае стала повышаться температура. Меж тем снаружи уже по косой летели крупные снежные хлопья.

«Влипли мы, однако…» – изрек умную мысль Сюткин. В ответ грязно стал ругаться, стряхивая с одежды сухой навоз, Лоци. Короткову захотелось есть, но доставать из кармана куртки бутерброд было неудобно. Николай Иванович, запахнув брезентовую куртку, вышел наружу и через время вернулся с алюминиевым тазом, наполненным снегом. Таз явно использовался пастухами для кормления скота. Лесорубы пристроили таз над костром, растопили снег и чисто вымыли. Затем Николай Иванович достал из рюкзака сало, мелко его порезал в таз, растопив на огне. Следом в таз пошли древесные грибы, собранные по пути и тоже мелко порезанные. В шопе потянуло приятным запахом, запах навоза куда-то улетучился. Увидев удивленные глаза городского жителя, Николай Иванович пояснил прокурору: «Это глывы – древесные грибы, сбиваемые осенью. Пестряки – то же самое, только сбивают их весной. Сейчас попробуете – вкуснее, чем мясо».

Но воистину всеобщее удивление и восторг вызвали у участников похода последние действия следователя: он вытащил из своего рюкзака две буханки хлеба и две бутылки водки, приговаривая: «Нэ я хлиб нэсу – мэнэ хлиб нэсэ!*»

Кружка, правда, была только одна, но разве это проблема! На бурю за дощатыми стенами шопы уже никто не обращал внимания. Даже Лоци перестал чертыхаться по-русски и по-мадьярски по поводу угробленного костюма из братской социалистической Чехословакии.

Буря закончилась часа через полтора. Посветлело. И, хотя до леса пришлось идти чуть не по колено в снегу, все обошлось благополучно. Вояж их в горы оказался безрезультатным, следов присутствия в полоныне пропавших подростков они не нашли. Впрочем, как говорил знакомый следователь Короткова из Донецка: «Отсутствие результата – тоже результат!»

Спустя много лет в большом дымном и шумном городе у синего моря, подняв телефонную трубку, Коротков услышал голос Николая Ивановича: «Зиновьевич, помогай! Айбо мы туй, яко в лиси»[45]. Оказывается, следователь милиции с сержантом прилетел ночью в город с санкцией на арест служившего в армии парня. Из аэропорта на такси доехали до гостиницы, а утром в каменных джунглях промышленного города почувствовали себя беспомощными. Все было так просто. Коротков созвонился с военной комендатурой. Уточнил, где находится военная часть. Забрал горцев с гостиницы, отвез их в воинскую часть. А затем уже вместе с арестованным доставил в аэропорт и помог взять билет до Львова.