И вот однажды, когда я была на территории собак, но в дальнем углу, увидела, как Блэк реагирует на всеобщее возбуждение.

Если другие собаки истерично лаяли, то он молчал и просто бегал по вольеру. Но круги, которые он нарезал с безумной скоростью, были вертикальные. Блэк запрыгивал на будку, с неё – на стену, отталкивался, приземлялся на пол и снова взлетал, как акробат на трамплин.

И так круг за кругом, без передышки, не останавливаясь, как заведённый. Он прыгал, прыгал и не мог остановиться. Пасть открыта, язык вывален, изо рта пар, бока вздымаются, как у загнанной лошади, а пёс всё продолжает свой безумный бег.

Я зашла в вольер, и только тогда он смог остановиться. Встал, расставив передние лапы, и всё никак не мог отдышаться. Я погладила его бок. Рёбра впились мне в руку.

«Что же ты с собой делаешь? – думала я. – Глупый ты пёс, ведь так нельзя, ты же себя совсем загонишь».

– С Блэком дела очень плохи. – Я подошла к директору приюта Нине Ивановне. – С ним надо срочно что-то делать. У него самая настоящая стереотипия, из-за которой он доводит себя до изнеможения.

– Что с этим делать? Это лечится?

– Да, надо убрать стресс и изменить условия жизни. Лучше всего пристроить, чтобы у него появился хозяин.

– Ну, пристроить его некуда, и от стресса мы ему тоже ничего не найдём. Может, ему пустырник подавать?

– Нет, если бы пустырник решал такие проблемы, это была бы сказка, а не жизнь.

На тот момент мы не смогли придумать, как изменить жизнь Блэка. Он был немолодой, около восьми лет, к тому же крупный. Его пиарили давно и безнадёжно – ни одного звонка, ни одного желающего взять домой такую собаку.

А сам Блэк продолжал свои гонки по вертикали. Как только одна собака начинала лаять, общий гомон прокатывался волной по всем вольерам, а Блэк начинал свой бег по кругу.

Он совсем исхудал; из-за перхоти, покрывавшей всё тело, выглядел не чёрным, а серым, как дикий волк, припорошенный снегом.

Я опять пошла к директору.

– Блэка надо спасать, он так долго не продержится.

– Хорошо, что ты предлагаешь? Давай только конкретно и по пунктам.

– Во-первых, надо подавать ему курсом успокоительное. Только не пустырник, а другой препарат, более эффективный. Во-вторых, надо следить, чтобы его брали на прогулку за ворота каждый день. А чтобы он сильно не тянул, надо купить ему халти – недоуздок – тогда с ним справится даже ребёнок. И самое главное, перевести его на открытую территорию: ему нельзя находиться в четырёх стенах.

Нина Ивановна ненадолго задумалась и согласилась. Мы перевели Блэка на новую территорию и стали наблюдать. Здесь собаки жили по-другому. Днём они свободно гуляли по довольно большой поляне, отдыхали на поддонах, валялись на травке, бегали друг за другом. А на ночь их закрывали в вагончике, они спали там на матрасах, тесно прижавшись друг к другу.

Жизнь у этих собак была райская. Но мы боялись драк. Если Блэк начнёт с кем-то выяснять отношения, то нам придётся вернуть его в вольер. Затаив дыхание, мы с Ниной Ивановной ждали, чем кончится наш эксперимент.

Он хоть и кастрированный, но всё же кобель. А вдруг захочет помериться силой с кем-нибудь из местных жителей?

Вот он подошёл к одной собаке, обнюхал её, повилял хвостиком и отошёл. Потом подошёл к другой, третьей – уже почти без интереса. Блэк не хотел не то что выяснять с кем-то отношения, он вообще не хотел ни с кем общаться. Услышал, как на вольерах залаяли собаки, отошёл в угол загона и начал привычно ходить по кругу, периодически подпрыгивая. Но здесь не было будки, и забором служила сетка-рабица, от неё не оттолкнёшься.