Да, я был одинок, мне вдруг захотелось пройтись с кем-то по этому одинокому прекрасному берегу реки и заглянуть в воду, потрогать ее, и мне уже казалось, что это все так и есть, сейчас, но я понял, что вижу пока только свою мечту.

Я был одинок, остался один, года три назад я развелся, и та жизнь уже улеглась, успокоилась и забылась, как будто там жил не я, а кто-то другой, а я был не тот человек, с кем так случилось, а другой, новый, у кого все впереди.

Эти воспоминания о моем одиночестве промелькнули так же быстро, как и этот одинокий желтый залитый солнцем берег с редким лесом, с гладкой поверхностью чистом воды, отражающий все до мельчайших подробностей…

Я заглянул в дверь кабинета, за столом сидел какой-то полноватый мужчина в очках на розовом лице, в белом костюме, он разговаривал с посетителем. Я ждал долго, но дождался.

– Меня зачислили в училище преподавателем эстетики.

– Не торопитесь. Это еще неизвестно.

Утром я поехал к Мише. Он выслушал меня, но не разволновался. Я, как всегда, удивился его спокойствию, его слова восхищали меня своей сверхреальностью.

– Не волнуйся зря, еще ничего неизвестно.

– Но…

– Ты что, не знаешь: у него, наверно, свой человек есть. Пойдем в училище.

– Не могу, понимаешь, не могу.

– Странный ты человек, это же тебя касается. А впрочем, как хочешь. Я узнаю. Приезжай через недельку.

В комнату постучали.

– Миша, ты дома? Дверь приоткрылась, и в комнату вошел не по годам располневший мужчина с быстрыми бегающими глазками.

– Заходи, Вася. Познакомься, это наш будущий преподаватель эстетики.

– Очень приятно.

– А это старший мастер, прошу любить и жаловать.

И он вкратце рассказал обо мне и просил посодействовать.

– Все будет о'кей, – сказал он, широко улыбнулся, обнажив ряд мелких белых зубов, глазки его бегали по комнате. – Ты не видел моих, где-то испарились. Не могу найти.

– Кажется, пошли в лес.

– Извини. До встречи, надеюсь мы скоро увидимся.

Он исчез.

– Это тот, у которого симпатичная жена?

– И весьма. Назначили старшим мастером – без году неделю работает.

– А тебя?

– Ну ты даешь. Мастеров много, а старший мастер – один. Ты не знаешь, как это делается?

– Нет.

– Сумел. С Иваном Ивановичем, с директором. Подхалим. Я так не могу.

Я приехал к нему через три дня, его не оказалось дома. Я ходил в лес, лежал в траве, даже уснул, и каждый раз, когда мне уже надоедало лежать, я заходил к нему, его по-прежнему не было; я смотрел на аллею, ведущую к училищу, но пойти не смог, просто не мог и все.

Миша пришел вечером.

– Узнал?

– Узнал! Как я и говорил: на следующий день приехала женщина, его протеже.

– Значит, все.

– Обожди, не перебивай, умей выслушать.

– Извини.

– У нее не все в порядке с документами. Иван Иванович ее не взял.

– Значит…

– Да, с тебя причитается.

Лида, его жена, была дома, она всегда говорила одно и то же, когда видела меня.

– Вот и ты бы мог уже закончить университет, а ты еще на четвертом курсе. Который год? Боюсь, что так и не закончишь. Ты бы хоть постыдил его.

– Лида, оставь. Дай нам лучше чего-нибудь перекусить. Я устал и голоден, как волк.

– Ты пробовал сдавать? – начинал я.

– Пробовал. Отложил на следующий год – работы много. Да и просто физически не могу. Или соберемся иногда с мастерами: неудобно пьяным являться на занятия.

– Жалко будет, если так пропадет. Ты же не Марина. Она и то закончила, хоть на тройки, а диплом есть.

Мише неприятен этот разговор, неприятен и Лиде. Мое присутствие вносит, я чувствую, какое-то разногласие у них, так было и будет еще не один раз.

Переходим к разговору о квартирах.

– Когда эти бараки будут сносить?