Задавая себе этот вопрос, я стою по центру тротуара, на котором в обе стороны движутся непрерывные потоки людей. Лица мелькают у меня перед глазами, огромное количество лиц, но я ничего не вижу перед собой. Кто-то сильно толкает меня, и я выныриваю из своих странных раздумий. Прогулка мне вовсе не помогла. Кажется, разуму моему сделалось только хуже. Неужели прошлое настолько сильно, неужели так легко взять ему контроль над человеческим сердцем? Разбить его в миг, изранить и уничтожить. Хочется иногда взять, да и позабыть все на свете: людей, улицы, себя… Но ведь тот, кто не помнит прошлого – обречен?

Мне решительно иногда непонятно, почему прошедшее наше всегда кажется приятнее настоящего. Много хорошего происходит ежечасно, но всегда человеческий рассудок за человека принимает, чем наслаждаться. Иногда же, человек пытается бороться с этим, он пытается восстановить события, повторить то, что было точно тем же видом, обманываясь при этом собственными ожиданиями. Человек начинает додумывать что-то более лучезарное, более выгодное для себя, а, когда получает что-то хуже даже прошедшего, разочаровывается многократно, и это оказывается для него губительнее, страшнее, душа его горит страшным пламенем, уничтоженная и обиженная. В таких случаях человек именно ищет виновников такого поворота, которого он не ожидал вовсе, не желая принимать абсолютно, что виновником может быть лишь он сам и его неверные, паршивые ожидания, которыми он отравил всю свою внутренность, затуманил мысли и не позволил существовать здравому смыслу.

Мне не удается рассудить об этом более здраво, потому что я прибываю в таком состоянии довольно часто и очень сильно углубляюсь в себя. Мне достается право лишь описать это, указать на то, что это – страшная и непоправимая ошибка, которой можно избежать, не будучи пленником своих проклятых ожиданий.

Премерзкий мой рассудок! Всю жизнь мне кажется, что он работает решительно против меня, накручивая мои чувства, главным образом, разумеется, негативные, выводя меня на них, не позволяя отречься от них. Я чувствую такую сильную усталость!

Действительно, пора домой.

Мадам Лафоркад еще раз оглянулась, прежде чем указать Анне на нужную дверь. Она облегченно вздохнула: Конюшенный переулок был пуст в это время.

– Стойте! – крикнула вдруг Анна. – Там кто-то есть!

– Где носит этих фонарщиков? – выругалась мадам Лафоркад и буквально затолкнула Анну в массивную черную дверь.

Анна прищурилась от яркого света и на секунду замешкалась: в помещении было невероятно много людей. Вошедшая за ней мадам Лафоркад захлопнула дверь и задвинула огромный железный засов, издавший страшный скрежет. Затем она подошла к молодому человеку, стоявшему тут же, и грозно повелела ему никого не впускать. Взяв Анну под руку, она потащила ее на противоположный конец огромного зала, к большой лестнице. Анна еле поспевала за своей шустрой спутницей, но, постоянно спотыкаясь то об чей-то стул, то об пробегавшего мимо служащего, она все таки благополучно дошла до кабинета, в который ее приволокла мадам Лафоркад. Закрыв за собой дверь, она усадила Анну за круглый стол и глубоко вздохнула.

– Можно перевести дух.

– Что это за место?

– Я удивлена, что ты здесь впервые. Это заведение – пристанище всех проигравшихся картежников, заядлых пьяниц и неудачливых воров. Иногда – место сводничества.

– То есть, бордель? – не унималась Анна.

– Нет, просто здесь много потенциальных клиентов.

– Но почему мы здесь?

– Если нам лишь показалось, что на улице кто-то был, нам повезло, они не знают, где мы, и здесь искать будут в последнюю очередь.