По скромной и нехвастливой реляции, ваш достойнейший начальник линии, П. А. Волков, всемилостивейше пожалован чином генерал-майора.

Рассказав правдиво, как очевидец, об успехах и о славном урупском бое, не могу не сохранить в моих записках имена доблестных воинов.

Капитан Примо, командир 3‐й карабинерной роты Кубанского егерского полка, при первом бешеном натиске горцев раненый пулей в грудь навылет, оставался во фронте до третьей атаки, во время которой схватил за повод коня налетевшего джигита, молодецким ударом шашки сбросил его на землю, но изнемогая от потери крови и последнего напряжения сил упал без чувств, крикнув: «будь проклят тот, кто отступит на шаг». И храбрые кубанцы исполнили в точности его завет. После продолжительного и тяжелого лечения, Примо, награжденный чином майора, долго еще украшал собой ряды бравых кубанцев

3‐я карабинерная кубанская рота стойко выдержала небывалые стремительные и правильные атаки горцев, буквально врубавшихся в ряды не хуже любой регулярной конницы. После четвертого бешеного натиска, все ротные офицеры были тяжело ранены, и команду принял фельдфебель. Жалею, что забыл, фамилию этого молодца: он так работал штыком и прикладом, что любо-дорого было смотреть – и пал, как герой, имея более пятнадцати ран шашками по голове, плечам и обеим рукам. Рота переходила под команду от одного к другому унтер-офицеру, и из числа вступивших в бой осталась в строю едва одна треть людей. Карабинеры награждены были двенадцатью знаками военного ордена св. Георгия.

Инженер-поручик Шатилов, состоя во все время сбора отряда при начальнике линии, умный и дельный офицер, заслужил общую любовь всех без исключения. Перед началом дела, он был в авангарде Генинга. Надо сказать, что Шатилов, атлетического сложения, ринулся в свалку и начал косить направо и налево, как Илья Муромец. Когда неприятель был отбит, он, будто колоссальный монумент, стоял перед отрядом, обагренный неприятельской кровью, с поднятой шашкой в руке. Шатилов, при конце дела, когда заколебались пики донцов, готовых на утек, первый, вслед за Волковым, остановил их, гаркнув могучим голосом: «назад!». Шатилов за это дело произведен в штабс-капитаны.

Сотник Кушнарев, донского № 26-го полка, крошка ростом, но не умом и храбростью, не говоря уже о толковом действии ракетами во время боя, перед последней атакой горцев на правый фланг, выскакал на позицию и едва успел бросить ракеты, как уже налетевшие горцы изрубили всех нумеров одного станка; но он успел подхватить станок на коня и, невзирая на то, что горцы порубили шашкой круп его коня, погнавшись за ним, подскакал к донцам, поставил свою команду – и опять ракеты полетели в ряды неприятеля. За дело на Урупе Кушнарев произведен в есаулы.

Сотник Безбородов, командир ставропольской линейной сотни, таким молодцом врубился во фланг атаковавшего донцов неприятеля, что прорезал своей сотней горцев и, пронесшись сквозь их ряды, быстро поворотил сотню и ударил с другого фланга, чем увлек и остальные сотни, которые, без лицеприятия сказать, дрались на Урупе один за десятерых. Безбородов получил орден св. Владимира 4‐й степени.

Бомбардир Щеглов, № 14‐й конной казачьей батареи, первый нумер при единороге, посылая заряд в дуло, был сбит с ног грудью налетевшего коня горца; но, не выпуская банника из рук, как эластичный мяч, вскочил на ноги и с размаху ударил стаканом банника по голове джигита, положил его наповал и прехладнокровно продолжал свою работу около орудия. За урупское дело Щеглов произведен в урядники.

Доктор Савицкий, бригадный наш медик, первый еще раз перевязывал раны под выстрелами в нескольких десятках шагах от места схватки, так как перевязочный пункт был на половине склона кручи сзади нас находившейся балки. Работы ему было вдоволь. Пули свистали и жужжали кругом, а он, нимало не обращая на них внимания, весь углубился в богатую практику, так что, перевязывая голову раненого, удивился только тогда, как несчастный казак опрокинулся навзничь от пробившей его пули прямо в сердце. Савицкий был награжден орденом св. Анны.