Да простят меня боги! Неужели у всех отставных политиков перестраивается организм?! Я решился на шутку. Дело в том, что у таких больных мозг находится вне окружающего его мира. Он не знает резонов, не слышит шуток, насмешек, ничего не анализирует и ничего не сопоставляет. Он занят своей фикс идеей. Дай, думаю, повеселюсь.

–Товарищ Едунов! Это же и есть неопровержимое доказательство. Больной у итальянского профессора тоже свистит.

– Но как это доказать на суде?

– Помолчали. Я решил поозорничать.

– Товарищ Едунов! Если прямая кишка раздувается при поступлении в неё газов, которые потом со свистом вырываются наружу, то этот вопрос можно воспроизвести в обратную сторону. Вы вставляете свисток, дуете в него, раздаётся свист. Затем этот же воздух выходит наружу и снова со свистом!

– Да, но как же я смогу сам свистнуть?

– На суде это может сделать секретарь.

Судья Степанов скажет ей: «Ну, помогите нам, Елена Ивановна». Она подойдет и свистнет. Помолчали. Дождь начинал стихать. Если я сейчас убегу, то выйду я сухим из этой истории. Я с тоской посмотрел на небо. Вдруг слышу.

– Она не станет этого делать.

– Тогда за это должен взяться ваш адвокат.

– У меня плохой адвокат.

– Как говорили большевики, выход всегда найдётся. Наденьте на свисток шланг от старой стиральной машины. Его легко спрятать под одеждой. На суде вы сможете тогда свистнуть. После Булонский уже не отвертится. Требуйте ещё и компенсации. Уверяю, пять миллионов ваши.

Собеседник мой задумался. Думы его, видимо, – это сменяющиеся картинки. Он, вдруг, не дожидаясь окончания дождя, зашлёпал на своих ластах проч. Я вздохнул с облегчением. Сработало. Я ещё посидел под кепкой Куклачёва, как кот и собирался уже покинуть насиженное место, как вдруг увидел женщину в плаще. Подойдя ко мне, она спросила, не видел ли я высокого мужчину… По описанию я сразу узнал Едунова.

– Он пошёл домой. Поспешите. Он может срезать шланг у стиральной машины, я немного пошутил.

– Старый дурак!

Она скрылась в том же направлении.

03.08.2015

Морозный день. Я неуклонно следовал обычаю совершать путешествие, туристировать чужие страны и делать нелицеприятные выводы. Вот и сейчас скрип снега под ногами, забираясь в самые никем не убираемые уголки двора, я призадумался. Яркое солнце и крики многочисленной мелюзги нисколько не отвлекало от анализирования всяких несуразностей.

Наблюдая игру группы детишек, я обратил внимание на лопаточку, торчавшую в сугробе. Ушла какая-то мамаша в спешке, и забыли про всё на свете. Но нет. К лопаточке идёт, скорее, бежит, дети не ходят, моллюск с мамочкой и хвать эту лопаточку. Э, нет! Из группы играющих выделился один собственник, подбежал и выхватил лопаточку. «Моя!», крикнул он. Мальчик сейчас даст тебе поиграть. Правда, мальчик?». «Моя! Не дам!». Девочка заплакала.

– Пойдём, Катенька. Мальчик жадина-говядина, турецкий барабан, пойдём на горку». Катенька повернулась и бегом к горке. А «Турецкий барабан» покопался немножко, воткнул лопатку на место и убежал играть.

Но тут моё внимание привлёк чей-то густой бас. Бас стоял ко мне спиной и разговаривал с Настасьей Филипповной из третьего подъезда. О чём это они? Прислушался. Южнорусский бас уговаривал пенсионерку продать скелет.

«Это что-то новенькое», подумал я.

– Я вам предлагаю 150 тысяч за ваш скелет. Деньги получите уже завтра.

– Да на кой чёрт вам мой скелет?

– Олигарх Булонский хочет устроить в Москве «комнату-ужасов». У всей Европы есть такие. В Праге есть аж магазин. Входишь в него, и там продают всякие кости, черепа, кишки. И есть вход в подвал ужасов. Перед дверью стоит чучело кота, палача, а из подвала раздаются стоны, крики…В Амстердаме есть такое-же. Вход с главной улицы. На той стороне канала стоит ещё памятник королеве Вильгельмине. Булонскому нужны скелеты. – Так что же, когда он выкупит мой скелет, он что вытряхнет меня из него? А ты продал ему свой скелет?