– Слушаюсь, господин лейтенант, – он вытянулся в струнку и отдал честь, но в глазах мелькнул огонёк ненависти. Я сделал вид, что не заметил его, а поведение принял за чистую монету.

Днём на церемонию похорон допустили всю делегацию, с нашей стороны присутствовали все офицеры, свободные от службы и взвод солдат. От имени правительства противника выступили Садыков и Мещерин, сотрудники бывшего посольства в нашей стране. С нашей стороны выступил подполковник Юров.

После поминального обеда я вызвал на допрос Садыкова.

– Нурали Каримович, мы с Вами договаривались, что Вы расскажете обо всех артефактах и спрятанных камнях…

– Я выполнил своё обещание. Что-то пошло не так?

Я достал из стола пять объёмных полотняных мешочков и положил на стол.

– Как Вы, наверное, помните, вчера их было всего один.

Глаза Садыкова чуть не вылезли из орбит:

– Вот мразь! А я-то не мог понять, почему мы не успеваем отправиться со всеми! А он решил подчистить всё и всех! Гнида!

– Кого Вы имеете в виду?

– Мещерина, конечно! Кого же ещё?! Это он задержал наш отъезд! Сказал нам, что ящики ещё не готовы, а сам занимался упаковкой камней, – постепенно Нурали начинал успокаиваться. Так резко закипевшая в нем ярость и гнев начинали потихоньку остывать.

– Откуда у него столько драгоценностей? Это же огромное состояние.

– В посольстве всегда было золото, и к началу войны его скопилось изрядное количество. О нём знали ограниченное число людей, среди которых был и Мещерин. Забрать весь запас золота мы не могли, чисто физически не хватало сил. Видимо, Мещерин воспользовался этим запасом…

– Конвой! Приведите сюда Мещерина.

Я убрал со стола мешочки.

Ввели Мещерина. Я указал ему на пустой стул:

– Присаживайтесь, Павел Пантелеймонович, – я говорил спокойным и невозмутимым голосом, чтобы у Мещерина даже не закрались мысли о том, на какую тему сейчас пойдет беседа.

– Благодарствую, господин лейтенант. Чем обязан такому срочному вызову? – С первого взгляда казалось, что Мещерин был достаточно спокоен и даже расслаблен. Его выдавал только немного проступающий пот над верхней губой и слегка подрагивающие пальцы.

Я положил один мешочек на стол.

– Объясните мне, пожалуйста, происхождение вот этих камушков…

– А что это за камушки, господин лейтенант? Те самые, из ящика?

– Да, любезный Павел Пантелеймонович. Те самые… – Я так же говорил спокойно, хотя внутри опять зарождалось семя азарта. Азарта разоблачения.

– Хм… Тут и объяснять нечего. Эти камни мы везли на Родину, чтобы там их разделить поровну. Так сказать, чтобы ничего не потерять от задержки на таможне и в дороге.

– Интересное суждение, господин Мещерин! А об этих кроме Вас кто-то ещё знал? – Я выложил на стол второй мешочек.

Мещерин слегка оторопел. Волнение скрывать он уже не мог. В нём боролись жадность и страх. Ведь рядом с ним сидел Садыков, который молчать вряд ли станет при таком раскладе.

– Я не уверен, господин лейтенант, но, кажется, что о них мог знать Темешев…

– Вот оно значит как! А когда я первый мешочек при вас всех троих нашёл, вы по-другому пели! Так кто из вас знал ещё об этих камнях? – внутри я уже начинал ликовать, но ни в коем случае показывать этого было нельзя, поэтому я держал марку.

– Вообще-то о камнях знал Садыков, но не знал, что их два мешочка…

Я положил на стол третий мешочек. И без того бегающие глазки Мещерина заметались, как пыль по ветру, а пальцы уже не просто подрагивали. Руки его дрожали так, что дай я ему в руки стакан воды сейчас, он расплескал бы его в считанные секунды. Если бы вообще, смог удержать.

– Я хотел сказать, три… мешочка… – Лицо его покрылось испариной.