Жоржи Ама́ду был видным деятелем бразильской компартии, но затем выступил с заявлением в печати, где говорил, что своей работой в области литературы он надеется принести больше пользы, чем политической деятельностью. И стал автором замечательных повестей, глубоко человечных, отмеченных большим талантом.
Многие наши писатели тоже стояли, как и Ама́ду, перед выбором – литературная или политическая деятельность? Некрасов писал: «Мне борьба мешала быть поэтом, / Песни мне мешали быть бойцом». Скромничает: он преуспел в обоих видах деятельности. Написал замечательные произведения «Мороз, Красный нос», «Орина, мать солдатская», «Кому на Руси жить хорошо», многие его стихи стали песнями («Коробейники», «Тройка» и др.) Но, к великому сожалению, Некрасов преуспел и в политической деятельности, много сделал для возникновения и распространения революционных настроений среди молодёжи. Взывал: «Буря бы грянула, что ли? Чаша с краями полна». И она грянула в октябре 1917-го…
Любимой нашей газетой была «Литературная газета». В «застойные» 60–70-е её украшением была юмористическая 13-я страница, в частности сатирический образ писателя Евгения Сазонова – великого «душелюба и людоведа», шутки Пантелеймона Корякина:
[Застойные годы. Призывы на заводских плакатах]:
Выполним – перевыполним… Догоним – перегоним… Сделаем – переделаем… Добьёмся – перебьёмся...
Или вот ещё пародия на советскую журналистику:
С богатой добычей вернулся в родное стойбище охотник Черттезнаев. Каково же было удивление 60-летнего охотника, когда оказалось, что мех двух убитых им лисиц – искусственный! Это уже не первый случай отстрела в Якутии лисиц с искусственным мехом.
Огорчило изменение графика выхода «Литературной газеты» (вместо трёх – один раз в неделю). Даже стихами на это событие откликнулись:
В те годы, да и позднее велика была роль кино и телевидения. Это были и замечательные «серьёзные» фильмы («Летят журавли», «Иваново детство», «Андрей Рублёв», «Баллада о солдате», «Отец солдата»), и развлекательные фильмы и телесериалы («Гусарская баллада», «12 мгновений весны», «Место встречи изменить нельзя» и др.). Каждый новый фильм был событием. Жизнь на улицах замирала, все перед «голубым экраном». Главные герои – поручик Ржевский, Штирлиц со всеми их (и нашими) слабостями – становились близкими людьми и дали жизнь целой серии анекдотов.
Много и отличных зарубежных фильмов: английские («Мост Ватерлоо», «Оливер», «Мистер Питкин в тылу врага»), итальянские («Полицейские и воры», «Рим в 11 часов», «Закон и кулак», «Надежда»), польские («Пепел и алмаз», «Знахарь», «Потоп»), японские («Под стук трамвайных колёс», «Семь самураев»), индийские («Бродяга»), мексиканский сериал «Богатые тоже плачут» и много, много других.
А что читаю сейчас, на закате жизни? Как сказал профессор Реформатский, чем дальше, тем мемуарнее. С удовольствием читаю чужие мемуары, с ме́ньшим удовольствием – пишу свои. Каждый день читаем вслух с женой (у неё плохо со зрением, и она не может читать). Конечно, басни Крылова с его удивительно ярким, образным, живым языком (и ведь, это до Пушкина и Некрасова!), русскую поэзию от Пушкина, Лермонтова до Блока и Мандельштама. Но уж, конечно, не Маяковского. Но не потому, что он – певец р-революционности: не любил я его и в годы молодости, когда сам был правоверным комсомольцем. Я не мог принять его жёлтую кофту, «лесенку» стихов, громогласность, оголтелость, доходящую до кровожадности: