– На столе был.

– То есть сейчас где-то на столе лежит список людей, которые в ближайшее время будут допущены к высшему уровню государевой тайны?

– Да не, Егорыч. Я помню, что его забирал. Вот он, кстати, – и Званцев вынул из кармана сложенный вчетверо лист, – здесь четыре фамилии.

– Кто все эти люди?

– Панин – мой студент, историк. Его тема – математические методы в историографии. Как по мне – муть, но у него очень интересно устроены мозги. Неожиданно, я бы сказал. Совершенно нелинейное мышление. Зейлин – сотрудник аппарата парламента, в его обязанности входит нечто подобное тому, что вы тут удумали, но он у нас без ансамбля, готовит лично для меня аналитические записки по интересующим меня вопросам. Вы же будете делиться со мной выводами вашей структуры, если я вам его отдам? Ефремов – чистый алгебраист. Математик по образованию, ищущий во всём возможность построения математической модели. Я знаком с ним ещё по университету. Он когда-то работал на соседней кафедре, потом его сманили куда-то в Европу, он там читал курс лекций по своим иксам и игрекам, но недавно вернулся в Славию и, вроде, преподаёт в Изборском инженерном. А о Пританине вспомнил Михаил Яковлевич.

– Да, этот товарищ преуспел в том, что принято называть конспирологией, но его заключения отличаются стройностью, логичностью и очень часто сбываются. Это – как раз тот случай, когда, если у Вас паранойя, это ещё не означает, что за Вами не следят.

– Если эти люди пройдут проверку, я бы рекомендовал Панина на должность руководителя группы, – подытожил Званцев, – а теперь, я надеюсь, нас наконец покормят.

– А вечером отправят на рыбалку! – воскликнул Егорыч, – я вам сейчас покажу, где снасти, а Лариса как раз настроит аппаратуру, чтобы запечатлеть улов. Я же через полчаса вас оставлю, господа. Мне уже хочется побеседовать с нашими кандидатами.

Водомерки, бегавшие между поплавками, оживляли пейзаж только первые минут десять. Столько же я любовался лучами вечернего солнца, пробивающимися сквозь листву, чтобы отразиться от зеркала воды. Потом начался клёв. Нет, Клёв. Этот заливчик кишел рыбой. Четырёхкилограммовый карп, удочку с которым я удержал с огромным трудом, даже меня примирил с необходимостью следить за поплавком. Добычу поменьше мы просто отпускали. Сделав необходимые снимки, коллектив сжалился надо мной, и меня отвезли в дом. Рыба сразу отправилась на кухню, по крайней мере ужином мы себя обеспечили. Старички же сговорились не пропустить на этот раз утреннюю зорьку.

Глинский вернулся через день. Я даже не хочу представлять, как именно были доставлены к нему на встречу наши будущие аналитики, но он переговорил со всеми четырьмя. Думаю, вертолёт ещё не успел приземлиться в Стóлице, когда сотрудники Загорина уже начали проверку благонадёжности.

– Наши рыбаки заслужили свой отпуск. Люди действительно толковые, без тёмных мест и с пониманием степени ответственности. Помещения для них уже выделены, сейчас они под руководством Панина составляют примерный штат отдела и список аппаратуры. Я им ещё несколько злостных компьютерщиков подобрал, думаю, в течение пары недель мы должны получить первые результаты. Сотрудников нужно будет много, потому что объём обработанной информации должен быть гигантским – от биржевых сводок до прыща на заднице у кого-нибудь из наших олигархов. О! Кстати! Есть у меня на примете один кадр, который сейчас сидит за кое-какие махинации, так вот он – блестящий биржевой аналитик, несмотря на отсутствие рынка акций в Славии. То есть реальный практик в нашем вопросе. Организуем-ка мы ему помилование. Уверен, я смогу его убедить, что два года на воле на моих условиях лучше, чем они же, но в тюрьме с возможностью продления.