Здешние зверовщики на лошадях почти никогда не промышляют летом в сильный жар, когда в лесу много овода, паута, слепня, строк, то есть такого гнуса, как говорит Сибирь, который сильно беспокоит лошадей и кусает их так больно, что несчастные животные иногда падают на землю и валяются. В такое время дня таежники обыкновенно отдыхают, а для лошадей расскладывают дымокур – это не что иное, как зажженный гнилой валежник, сырые мохнатые ветки, мох и прочая лесная дрянь, которая не горит пламенем, не дает сильного жара, но отделяет много дыма и тем удаляет страшных насекомых. Привычные лошади так любят дымокур, что сами подходят к нему и прячутся в дыму.

В жары дымокур из сухого помета раскладывается даже во дворах селений, а во время поветрий или эпидемий на скот суеверные сибиряки заливают все огни в домах и добывают деревянный огонь посредством трения друг о друга сухого дерева. Этим огнем зажигают дымокуры и окуривают всякого рода скот. Жалею, что здесь не место говорить вообще о туземной медицине на скот, а она была бы во многих случаях крайне полезна и не менее того интересна.

Говоря о здешних лошадях, нельзя не упомянуть, что сибиряки никогда не держат лошадей в конюшнях, они и не знают, что такое конюшня. Только во время пурги (вьюги) загоняют их под крытые дворы, называемые поветями. Действительно, здешние лошади так привыкли к холоду, что в теплых конюшнях даже паршивеют.

С осени сибиряки начинают ставить езжалых коней на выстойку, то есть привязывают их на недоуздках к столбам и зачастую держат на привязи целые ночи. Это называется выдерживать коня на стойке. Такое выдерживание продолжается целую зиму, хотя не каждый день сряду, но довольно часто. Говорят, что от этого кони делаются крепче и сильнее, не так сильно потеют и не будут присталями, то есть станут уставать на долгой езде.

Кстати будет упомянуть здесь и о наших седлах, далеко превосходящих удобством и щеголеватостию отделки простые русские седла. В сибирском седле главную роль играет деревяга; лучшие из них – это монгольского приготовления, вывозимые из Китая, которые и ценятся здесь довольно дорого, именно до 20 и до 30 руб. серебр. Хорошие сибирские седла очень удобны, на них можно ездить долго без всякой устали, они покойны и до такой степени ловки, что, несмотря на худые гористые дороги, на них можно ездить сколько угодно, не попортив спины коня, то есть не ссаднив ее. Деревяги для мягкости сидения здесь обтягивают по большей части войлоком, а сверху кожей; мягкие же пуховые подушки накладываются редко. Для того, чтобы не испортить спины коня в то время, когда привязывают сзади что-нибудь твердое, в торока, делается так называемый здесь чепрак из кожи и прикрепляется посредством ремешков с пряжками к задней луке седла. То же, что в России называют чепраком, здесь величают кычымом. Настоящие монгольские кычымы делаются из свиной или кабаньей кожи, они прочны и не боятся мокроты. На некоторых монгольских седлах обе луки и кычымы для щегольства украшаются медными и даже серебряными бляшками.

Надо заметить, что в Забайкалье кроме поводьев, которые здесь называются чизгинами, к удилам узды привязывается еще длинный ремень, который и носит название чумбура. Чумбур обыкновенно затыкается седоку за пояс и служит для того, что в случае скорости (да и всегда) седок соскакивает с коня, проворно выдергивает чумбур из-за пояса и живо привязывает коня к дереву или к чему другому. Тогда как с поводьями, или по-туземному чизгинами, этого сделать нельзя; их сначала нужно сдернуть с шеи лошади, а так как они коротки, то еще развязать их с одной стороны узды и после уже привязывать лошадь, а на охоте иногда бывают дороги и секунды; таких же промышленых лошадей, которых бы можно, было бросить в лесу непривязанными, тем более при встрече с хищными зверями, мало. Кстати упомяну, что вообще сибиряки, в особенности промышленники, так скоро привязывают к чему-нибудь коня чумбуром, особенно монгольским узлом, что трудно представить себе это, не бывши очевидцем. Не успеют они еще хорошенько соскочить с коня и только воткнуться к дереву, как смотришь – конь уже привязан. Монгольский узел прост и удобен тем, что конь, как бы ни рвался на чумбуре, никогда не развяжет узла, разве оборвет чумбур.