– Прекрасный вечер. Не находите? – спросила она мягким и до боли въедливым голосом.

– Если этот вечер вам приятен, то это говорит о том, что вы лжете.

Праведник открыл глаза, женщина продолжала вежливо улыбаться, но что-то в ее улыбке изменилось, она стала более жесткой.

– Правда? – вскинула она брови. – Вы так думаете?

– Вы находитесь среди тех, кто вам откровенно неприятен, в обстановке, которая не менее вам неприятна. Ваш скучающий взгляд, постоянные вздохи во время моей речи и ежеминутные поглядывания в голограф говорят о вашем нетерпении и томительном ожидании собственного выхода. Так как думаете? Я лгу?

Женщина засмеялась. Она разомкнула руки и похлопала.

– Браво! Вы очень тактичны и смелы.

– Я привык к быстрым решениям легких вопросов, – ответил Праведник.

– И как же они звучат?

– Невероятно просто.

Праведник направился к небольшому фонтану чистой воды, стоявшему посреди зала, под аркой, украшенной живыми цветами – прекрасными лилиями, от которых исходил приятный аромат, чарующий и непривычный для простых прихожан. Женщина следовала тенью. Несколько человек тут же отошли в сторону, уступив место своему духовному лидеру. Праведник зачерпнул плошкой немного воды и сделал глоток. Длинная речь измотала его, но отдыхать он не привык. Слишком много дел ожидали лидера Церкви, и не все они были приятны.

– Так это ваш ответ? – все так же фальшиво улыбаясь, спросила женщина.

– Какой вопрос – такой ответ.

– Вы мне грубите?

– Пытаюсь быть честным.

Женщина вновь взглянула в голограф.

– Так в чем заключается ваша честность? – спросила она, не отрываясь от устройства.

– В моем недоверии, – Праведник зачерпнул еще воды. – Вы ждете, что я буду говорить так, как вы хотите, но я не тот, за кого вы меня принимаете.

– Так кто же вы? – Женщина оторвала взгляд от голографа. – Какие тайны скрываете?

– Я – тот, кто хочет спасти этот мир. Я тот, кто стоит у истоков новой эры, в которой ни мне, ни вам нет места.

– Ого! Неужто мы с вами недостойны?

– О, ну вы прекрасно знаете ответ на этот вопрос! – Праведник вылил остатки воды обратно в питьевой фонтан.

– Хочу, чтобы вы озвучили.

– Что ж, извольте. Правительство стало слишком мягким. – Женщина издала смешок и присела на край мраморной стойки с фонтаном. – Вы думаете, что приблизились к Утопии. Возможно, даже считаете, что вступили в ее первую фазу. Но это…

– … не так, – закончила за него незнакомка.

– Не так. Слишком большая свобода приводит в итоге к краху цивилизации. И только не говорите, что вы этого не знаете.

– Хотите сказать, что у нас вседозволенность?

– Да. И я не имею в виду вседозволенность в совершаемых поступках, нет. Я говорю о вседозволенности вот тут. – Праведник постучал по лбу. – Люди не должны любить правительство. Они должны его бояться и уважать.

– Разве не это послужило причиной длительных войн и конфликтов?

– История – это не прошлое. История – это то, что мы творим своими руками. Оглядываться назад, чтобы найти ошибки в тех или иных поступках, как минимум глупо. Существует множество факторов, которые влияют на те или иные повороты истории. Невозможно совершить ошибку дважды. Она всегда будет отличаться от предыдущей.

– Интересно. Тогда, по-вашему, что должно сделать правительство?

– Вы не поймете.

– Ох, но мы попытаемся, хотя куда уж нам! – Праведник обратил внимание на то, как дернулись ее губы, будто женщина готова была вновь рассмеяться ему в лицо. – Так какими должны быть наши действия? Ах да! Будущее же нам не принадлежит. Тогда кому?

– Вы не являетесь прихожанкой моей Церкви, потому все таинства останутся немы пред вами.