Вот старая служанка с метлой, нахмурившаяся, сердитая, с укоризной наблюдающая за сценкой, которая ей явно не по душе. Ее соседка по храму – хрупкая юная танцовщица в элегантном платье, вся светящаяся от восторга, польщенная вниманием публики. Рядом с ней стареющая певица, чей голос уже не доставляет радости окружающим. На лице – глубокая грусть о безвозвратно ушедшем прошлом. А вот женщина, переодетая в мужчину-повара. Обед у госпожи на столе, и она, сложив ладони у груди, с трепетом ждет реакции на свои кулинарные старания.

Служанка, ответственная за императорскую печать, подобострастно согнулась перед госпожой. На лице – повиновение и готовность угодить. Далее стоит юная служанка, только, видимо, прибывшая из деревни во дворец. Она – воплощение беспечности, легкомыслия, смешливого удивления тем, что происходит вокруг. Девушка явно хочет что-то сказать, с кем-то поделиться нахлынувшими впечатлениями.

Особенно великолепна певица с платочком в руке. Она чуть-чуть склонила голову и о чем-то думает. Но о чем? Если смотреть на нее справа, то кажется, что девушка опечалена. Стоит же взглянуть на фигуру спереди, как на губах певицы вспыхивает радостная улыбка. Это самая знаменитая скульптура в храме, и ее выносят на передний план во всех путеводителях по Тайюаню и Цзиньцы.

В сувенирных лавках стояли копии упомянутой девушки из гипса, глины. Выглядели они старыми, словно оригиналы, но изготовлены были совсем недавно. В каждом уважающем себя китайском городе имеются мастерские, в которых ремесленники великолепно подделывают бронзу VI века до н. э., танский фарфор VII века н. э., свитки Сунской династии. Отличить на глаз подлинник от копии трудно – та же зеленая плесень на бронзовом сосуде, те же потускневшие краски на фарфоре, та же желтизна свитков.

Копии, как правило, дороги, но в Цзиньцы их продавали по сносной цене. Мы выбрали девушку-певицу в гипсовом исполнении. Фигура была покрыта трещинами, царапинами, но в этом якобы и заключалась ценность копии.

Сбежались продавцы. Их в китайских магазинах всегда очень много, но толку в те времена от них было мало. Цен на товары они, как правило, не знали, при просьбе запаковать изделие – терялись, суетились и долго искали подходящие упаковочные материалы. И в тот раз выяснилось, что нет коробки для фигурки. Кто-то куда-то умчался и вернулся минут через десять с коробкой, которая явно не дотягивала до размеров статуэтки. Тем не менее группа продавцов дружно принялась впихивать гипсовую девушку в миниатюрную тару. Остановить их удалось в самый последний момент, когда и без этого надломленная головка статуэтки стала издавать неприятные для наших, хозяйских, ушей звуки. Потом вносились другие коробки, все негодных размеров. В конце концов, девицу кое-как наискось впихнули в тесный ящик, укутали стружкой.

Эта жанровая сценка всплыла у меня перед глазами, когда мы с Наташей покупали красивейшую настольную лампу из знаменитого исинского фарфора в 2003 году в городе Хайкоу (остров Хайнань). Дело происходило в фешенебельном пятизвездочном отеле, где все было на высшем международном уровне – богатый интерьер гостиничного холла, изысканность магазинов и баров, вышколенный обслуживающий персонал. Но в антикварной лавке отеля повторились те же безалаберные хлопоты с упаковкой. Продавцы подтаскивали коробку за коробкой, каждый раз неподходящую, а менеджер силился впихнуть в тесную тару хрупкую лампу. В конечном счете впихнул.

В Цзиньцы, после окончания процесса упаковки фигурки девушки, мы продолжили экскурсию. Направились в храм Водной матери. Попасть внутрь, однако, не удалось. Наступил святой для любого китайца момент – обед. В 12:00 девушка-смотрительница удалилась кушать. Ворота вверенного ей объекта предусмотрительно заперла, и, как наш гид, товарищ Чжао, ни бился, отыскать ключи не мог. Обедал весь обслуживающий персонал, причем непонятно где, все билетерши, милиционеры и сторожа бесследно испарились.