– Ты что в небо уставился? – вмешалась в мечты Эмира проворная Ясмин. – Это так говорят просто: улетел, а на самом деле, это означает, что они у-е-х-а-л-и! – последнее слово Ясмин специально растянула в длинный локомотив, чтобы до Эмира дошёл смысл сказанного ею.

– Эмир! Пора обедать! – из окна на третьем этаже высунулась мама Эмира, Таня- ханым, как называют её соседи.

– Я ещё чуть-чуть погуляю! – Эмир вдруг вспомнил о своем незаконченном споре о существовании Деда Мороза и вознамерился задержаться во дворе, готовясь окончательно убедить в своей правоте эту противную девчонку. – Мне очень надо!

– Никаких чуть-чуть! – в голосе матери послышались металлические нотки, которые мальчик сразу уловил.

– Иду, – насупился Эмир и, проходя мимо Ясмин, специально задел её плечом.

– Ты что дерешься! – сразу взвизгнула та. – Папе расскажу, как ты меня обижаешь!

– Ясмин, я все видела! Эмир тебя не ударил! – тут же вступилась за сына Таня-ханым.

– А зачем он толкается? – Ясмин надула губки и собралась потревожить окрестности заливистым плачем.

– Эй, дочка, у меня тут шоколадка есть. Зайди-ка ко мне, – позвала девочку тетушка Айше.

Ясмин не стала ждать повторного приглашения и опрометью помчалась к ней, чуть не сбив с ног Эмира, начавшего свой подъём по лестнице.

– Мама, она меня толкнула. Я чуть не упал! – закричал Эмир.

– Ну не упал же, сынок! Иди быстрее домой. Обед уже готов! – мама Таня тяжело вздохнула.

Танечка Семёнова никогда не думала, что однажды превратится в Таню-ханым, ничто не предвещало такой метаморфозы в ее жизни, слаженной и вполне благополучной.

Родилась и выросла она в практически счастливой семье, где были и отец, и мать, где оба родителя работали и добывали средства на неуклонно дорожающую жизнь.

Вот сама жизнь -да, она трансформировалась! И из предсказуемой, и поэтому стабильной, как по волшебству, превратилась «в даму с сюрпризами»: вместо ожидаемого светлого коммунистического будущего, к которому шло советское общество по строго выверенной партией правильной дороге, жизнь, накренившись и свернув с протоптанной колеи, неожиданно для себя встретила призрак капитализма.

Призрак не только не растаял, как дурной сон, а, напротив, очень даже хорошо прижился во вчерашнем социалистическом обществе, дав вначале слабые корешочки – так сказать, прощупал почву, а затем углубился и расширился: почва оказалась весьма и весьма благоприятной для пышного системного роста, что он и не преминул сделать.

Новые порядки с новыми безграничными, на первый взгляд, возможностями, тем не менее, оказались строго ограничены возможностями кошелька каждого индивидуума. И отец Тани – индивидуум из лаборатории научно-исследовательского института природно-очаговых инфекций, находящийся в чине старшего научного сотрудника, с прилагающимися к чину спектрометрами, микроскопами и, безусловно, колбочками и пробирками для опытов, не смог переквалифицироваться из области научных интересов в область сугубо торговых отношений: близорукость сильной степени не позволила.

Близорукость, собственно, – это такой дефект зрения, когда картинка хорошо видна только на расстоянии собственного носа, а чтобы разглядеть грядущую масштабную панораму капиталистических перспектив, нужна дальновидность или дальнозоркость, которой обладала Мила Сергеевна, его жена и мать Татьяны. Именно она взяла на себя задачу по переквалификации, и, устроившись торговать на рынке, изменила профессии учителя, получив новый статус, в котором начала себя гордо именовать индивидуальным предпринимателем.

А что, собственно, здесь предосудительного?