положении, по-человечески близко сошлись. Он долго приглядывался ко мне, потом стал

давать разные доверительные поручения, несопоставимые с моим служебным статусом.

Так, на третьем году службы я писал для своего полковника разные выступления и

доклады. Ему нравился мой слог, хорошо совпадавший с его речевым ритмом. Однажды

мне было поручено подготовить материал для выступления на активе Закавказского

военного округа о роли офицера в подъеме уровня боеготовности своей части или

подразделения. Я все выполнил, он прочитал, был очень доволен, с тем и уехал на

совещание в Тбилиси. А когда вернулся в отряд, буквально, сиял.

– Ну и молодец ты, Бронштейн,– гудел он своим командирским басом,– голова у

тебя варит нормально, мое выступление отметил сам начальник политуправления.

Попросил при всех, чтоб я повторил эпиграф к своему докладу и даже записал его себе в

блокнотик. Поблагодарил меня за отменное знание трудов полководца Суворова и

предложил другим тоже внимательно изучать тексты наших военных классиков.

С этими словами, командир вынул из кожаной планшетки папку с докладом и

любовно отложил в сторону первый листок.

8

– И как ты умудрился раскопать это в «Науке побеждать», – произнес он, и с

удовольствием прочитал:

– «Хороший офицер мне даст хорошего солдата, хороший солдат – даст нам победу!»

Я молча стоял у его стола, и у меня внутри все похолодело. А командир, желая мне

сделать приятное, вынул из кармана кителя нераспечатанную пачку моих любимых

сигарет «БТ» и щедрым жестом швырнул по гладкой поверхности стола в моем

направлении.

Неловко улыбаясь, я поблагодарил его, взял сигареты и повернулся, чтобы идти.

Но не выдержал и все-таки – будь что будет! – решился сказать:

– А вы уверены, товарищ полковник, что это – Суворов?

На лице командира сначала отразилось легкое недоумение, затем его стал заливать

густой бурый оттенок:

– Ты, ты, ты – что? – вмиг пересохшим голосом воскликнул он, – да ты понимаешь, что натворил?! Этот же генерал будет теперь, сука, долбать меня к месту и не к месту…

пока не…

Между прочим, насколько мне известно, все обошлось. Слава Богу, советские

офицеры всегда предпочитали Суворову труды других авторов. Что поделаешь, устарел. А

мне умение писать чеканные фразы в стиле и за подписью мировых знаменитостей еще не

раз пригодится. И, как сказал однажды близкий мне человек, они, великие, могли бы

гордиться написанным мною …

После службы в армии закончил Херсонский пединститут, получил диплом

учителя русского языка и литературы. Был комсоргом факультета, все четыре года учебы

просидел на «камчатке», взапой читая художественную литературу.

Вспоминаю литфак тепло: здесь в первый и последний раз в своей жизни я получил

бесценную возможность заниматься любимым делом, как обязательной работой: читать

все подряд. Больше мне так никогда не везло.

В 1968 году женился по любви. Через пять лет развелся по причине её отсутствия.

Куда она подевалась так быстро, не пойму до сих пор. Зато память по себе оставила

добрую: мою любимую дочь Раечку.

После института директорствовал в пригородном районе. В 1977 году снова

женился и, в расчете на то, что моя супруга этих строк не прочтет, скажу откровенно: терпит она меня, бедняга, больше четверти века и, кажется, уже окончательно

притерпелась. Как говорил один известный юморист:

– Миллионы людей живут без любви, и ничего себе – счастливы…

Это он не про нас.

Не знаю, как миллионам, но нам с Аллочкой повезло. Конечно, мне с ней –

немножко больше, чем ей со мною, но должна же, справедливости ради, существовать в

природе какая-то компенсация: ведь я у нее третий, а она у меня – только вторая…