И мне снится кошмар. Я стою в цепях на лобном месте, и императрица Екатерина приказывает вырвать мне ноздри. Палач приближается с раскаленными щипцами. «В этот момент все же должны просыпаться!» – кричу я себе во сне, но почему-то не просыпаюсь. Ощущения оказываются крайне натуральными. Я вздрагиваю и вновь открываю глаза. Пальчики Артема торчат из моих ноздрей. Он использовал мои ноздри, чтобы подтянуться поближе ко мне. У меня самопроизвольно начинают литься слезы…

Пока Артем жует свои ножки, у меня получается еще раз задремать. Сколько продолжалось забытье, неизвестно. Я прихожу в себя от какой-то давящей тишины. Перед моим лицом что-то белеет. Вот я уже различаю красивых лошадок, милых слоников. Видимо, думаю, это облака, а я уже в раю для невыспавшихся пап. Но вскоре обнаруживаю на заднем плане довольную, даже счастливую физиономию Артема. Белое перед моим лицом – это его подгузник. Малыш каким-то образом развернулся возле моего бездыханного тела, задрал ножки и нацелил подгузник прямо мне в лицо. Клянусь, я слышал, как несколько злобных троллей у Артема в голове дружно скомандовали: «Огонь!»

В следующее мгновение сынок пукает мне в нос несколькими оглушительными очередями. На секунду показалось, что его памперс разошелся по швам. Жена в ногах подскакивает от неожиданности: «Батлук, с ума сошел, что ли, прекрати!» И пока сознание плавно ускользает из контуженного мозга, я успеваю прошептать: «Это не я…»

Я считаю себя превосходным отцом. Правда, и в книгах о воспитании детей тоже есть некоторая польза. Интересно узнать другое мнение, альтернативный взгляд. Оказалось, например, что моя гордость, мой коронный педагогический лайфхак «я верну тебя обратно в роддом» не является каноническим.

Долгое время Артем был для меня некой слюнявой кричаще-пукающей субстанцией инопланетного происхождения. Но недавно я начал подозревать, что пригрел миниатюрного пухлого мужичка. Мужичка – потому что в свои пять месяцев он уже оттирает меня от своей мамочки, а по совместительству – моей жены. Ну, что значит – «оттирает». Как в пробке, понимаете: сначала нос засунет между нами, потом свой куриный окорочок, потом и задние булки протиснет. Я – человек мнительный и однозначно воспринимаю это в русле заговора. Малыш явно ревнует меня к жене, это такие мужские терки, я не должен отступать – так рассуждает мой взрослый мозг.

В чем это выражается. В каких-то нюансах, деталях, этот хитрый шкет не идет на открытую конфронтацию. Например, подползет к тебе и начинает трогать нос, причем оценочно так трогать, свысока! Так и слышно, как он там думает про себя: «Надо же, мужик, и нос у тебя тоже есть, такой же, как у меня, вишь ты, выскочка!» Или схватит вдруг за ухо, а сам тихо-тихо бормочет, так, что только один я слышу: «Ага, этого здесь быть не должно». И как дернет до хруста, до вычпокивания барабанных перепонок. А иногда просыпаешься неожиданно от леденящего такого взгляда. Словно Око Саурона выследило твоего маленького хоббита. Поворачиваешься – а там этот, со щеками наперевес – и сверлит, буравит тебя насквозь, как теща в день знакомства. И главное, не спит ведь, явно скучно ему, так ведь не пискнет, будет изучать исподтишка. А в глазах его читается: «В целом, мужик, мне не очень приятно, что ты находишься с нами в одной кровати». И в доказательство этих подозрений – раз! – тебе прилетает ощутимый карающий пендель.

Сынок может учинить и открытый демарш. Начинаешь смотреть футбол, а гном – в крик, визг, слюни на люстре, типа не нравится. Переключишь на какую-нибудь женскую хрень – он успокаивается, делает вид, что смотрит, что ему офигенно интересно, как Высоцкая готовит мильфей. При этом еще, кочерыжка, глядит томно на мамочку, а по совместительству – мою жену, и я опять же отчетливо слышу, как он посылает ей ультразвуковые дельфиньи сигналы: «Видишь, мамуля, как я тебя понимаю, не то что этот мужик».