Жертвы таких розыгрышей в девяноста девяти процентах случаев вели себя именно так, как и нужно было режиссёру. Кричали, причитали, убегали, некоторые даже теряли сознание, а особо впечатлительные ещё и испражнялись. Ареной для съёмок служили самые разнообразные места. Ими могли быть поля, леса, лужайки, а для особых случаев кино снималось на заброшенных объектах и даже кладбищах. Помимо натурализма, очень тщательно и скрупулёзно он подходил и к технике безопасности. Каждое движение, действие и поведение его помощников просчитывалось до мелочей, ведь целью пранков было не убить человека, а лишь хорошенько его напугать. А чтобы испуг не привёл к нежелательным последствиям, в его аптечке были все инструменты и препараты, предназначенные для оказания первой медицинской помощи. За пять лет его непрерывной работы существенных осечек не случалось, но, как говорится, и на старуху бывает проруха, следовательно, никакой халтуры и несерьёзности в подготовке он не позволял никому – ни себе, ни своим подчинённым.

Он ещё раз взглянул на небо и увидел, как сквозь тучи и туманную дымку пыталось пробиться солнце, которое в окружении этих недругов было похоже на белый бильярдный шар и совершенно не слепило.

Этот пейзаж немного взбодрил его, и он окликнул своего помощника:

– Юнус, подойди ко мне.

Помощник явился практически мгновенно. Его смуглое тело и накачанные мускулы производили такое впечатление, будто перед глазами стоит молодой Рэмбо, готовый пуститься в очередной бой, но на самом деле бойцовских качеств небеса ему не дали совершенно, зато наделили острым аналитическим умом. А что касается накачанного телосложения, то оно предназначалось для соблазнения противоположного пола и в редких случаях для устрашения врагов.

– Слушаю, дядя Билял, – слегка склонив голову, произнёс он.

– Подготовь, пожалуйста, подробный отчёт о приезжающих, затем собери всю команду, но сначала принеси мне завтрак.

– Всё сделаю, дядя Билял.

Помощник скрылся из виду, затем появился вновь, подал на стол кофе с дымящимся в лаваше шашлыком и убежал выполнять оставшиеся поручения. Отправив в рот сочный кусок баранины, не забыв перед этим обмакнуть его в соус, он, блаженно закрыв глаза, откинулся на спинку кресла-качалки и принялся не спеша водить челюстью. Проглотив яство, он проделал ту же самую операцию со следующим куском, но глаза при этом оставил открытыми, устремив их вновь на небо, принявшее в данный момент вид огромной яичницы, внутри которой насыщенным желтком красовался солнечный круг, заставляя слегка прищурить очи. Это означало, что день будет погожий, а раз так, то и всё остальное тоже должно пройти без эксцессов.

Проточная речушка на огромной скорости неслась вперёд, не замечая ничего на своём пути. Для неё не являлись преградами ни огромные булыжники, затаившиеся на дне, ни брёвна, служившие когда-то переправой. Грозно шумя, она словно давала знак, что шутить не намерена ни с кем, даже несмотря на свою небольшую ширину. Лёгкая прохлада, гуляющая у её берегов, гостеприимно приглашала путников на приятную передышку. Я и Лев расположились на огромном валуне и несколько минут молча смотрели на волны.

– Сохнешь по Маринке? – внезапно подал голос мой друг.

Я не сразу понял суть его вопроса и машинально переспросил, что он имеет в виду.

– Имею в виду твою слепую влюблённость, которая мешает тебе нормально жить, творить и работать.

– С чего ты взял, что она мне мешает? – я попытался беззаботно улыбнуться, но вышло, по-моему, не очень правдоподобно.

– А с того, что не родился ещё такой человек, которому бы она помогла.