Развернувшись, я увидел испуг на лице жены, восторг в глазах дочери и причудливую смесь того и другого во взгляде менеджера. Сам же пошел перегружать выбранное апельсиновое детское кресло как ни в чем не бывало – типа у нас на районе так принято, не берите в голову. Надя подписала бумаги, получила документы в изящном портмоне под цвет машины и ключ с брелочком-звездой. Надо будет снять, наверное, а то что-то уж слишком много одного и того же логотипа. Хотя, сама решит. С менеджером распрощались, как с другом семьи – Аня на нем почти повисла, когда он подарил ей такую же машину, «как у мамы», только в масштабе 1:18, Надя смеялась над шутками, я взял визитку и крепко пожал руку.

Дома Анюта вооружилась ножницами и занялась распаковкой новой игрушки. Надя раскладывала по местам документы, не выпуская из рук ключа. А я сел у окна на кухне, откуда была видна обновка, и взялся за остывший чай. Сосед вышел из подъезда, осмотрелся и теперь ходил вокруг своей узбекской ласточки, видимо, пытаясь найти хоть одну новую царапину. Почему-то я был уверен, что не найдет. А еще я был уверен, что сегодня надо доехать до Головина на Таганку. И переехать отсюда в ближайшие пару дней. Просто убежден был.

Надя тихонько села рядом, взялась было за чай, но отставила – холодный не любила категорически.

– За машину теперь волнуюсь, – как-то виновато сказала она.

– Хорошая собака, дорогая, – я ответил невпопад внезапно всплывшей строчкой из двусмысленного стихотворения и песни. Старик Фрейд наверняка нашел бы, что мне сказать по поводу того, насколько неожиданно и внезапно возникают в памяти те или иные образы, и почему это происходит. Но я не был настроен поутру на психоанализ. И вообще с сомнением относился к знаменитому австрийцу. Отчасти потому, что знал про его увлечения психоактивными веществами. И еще потому, что не был уверен, что именно мою психику надо анализировать методами сына торговца сукном и шерстью Яши Фройда и Малки Натанзон из Одессы.

– Чего это собака-то? Хорошая машина, – обиделась Надя.

– Да это стишок такой был, как семья дачу купила, потом собаку, чтобы ту дачу охранять. Взяли пса подороже, поэтому переживали потом: «Хорошая собака, дорогая. Ведь украдут же, ясно дураку! Не спит собака – дачу охраняет, и я не сплю – собаку стерегу.». Всё как у нас, – задумчиво проговорил я.

– Этот с пятого этажа поцарапать может, – сбить жену с темы бывает крайне сложно, – или колесо проколоть.

– Этого с пятого этажа тоже можно поцарапать или проколоть, – я не знал, как подойти к главному, думал о другом, поэтому продолжал говорить задумчиво и, что называется, не в кассу.

– А он тогда вообще подожжёт ее!, – обожаю женскую манеру из всех возможных и невозможных вариантов развития событий выбирать самые страшные.

– Тогда мы его самого сожжём. Меня посадят, а тебя с детьми выселят за 101 километр. Квартиры опечатают, а все деньги отнимут, – попробовал я играть по ее правилам.

– Ну что за глупости ты говоришь?! Ничего умнее не мог придумать? – возмутилась Надя. Видимо, озвучивать дурацкие сценарии можно только до какого-то предела, или только девочкам. До сих пор не понимаю, как это работает.

– Надь, смотри, – я отставил кружку и взял в руки ладонь жены, – работать тебе больше не нужно. Ипотеки нет. На ремонт и учебу Антона деньги есть. Ане в школу только через год. И пойти в эту школу она может в любом городе мира. У тебя под окнами новая классная машина, – продолжал я. Если чередовать очевидные вещи с неочевидными, то они все воспринимаются чистой правдой. Так устроен мозг, а продажники и политики этим просто пользуются. Руку Надя не убрала и начала чуть кивать в такт моим словам, а при упоминании машины даже улыбнулась. Пора!