Иногда мне кажется, боги или ещё кто сверху играют в свою неведомую игру. Раскладывают карты, раскручивают рулетку. И лишь иногда людские мольбы, подобно ветерку, врываются в игру, смешивают карты, пока могущественный крупье-небожитель отвернулся на миг.

Мы шли по ночному городу, будто не было двух лет порознь. Я всё ещё помнила подсолнухи, подаренные им в нашу первую мятежную весну и его взгляд. От моей дерзости не осталось и следа. Я еле поспевала за ним на тонких, как стилеты, каблуках. Под платьем ничего не было, бельё по приказу сняла ещё в кафе. Я до сих пор любила его. Как тогда. Но не призналась бы в этом.

Он внезапно обернулся:

– Насколько тебе важна власть над собой?

Я играла во власть. Во время встреч была игрушкой, но все игры завершались после встречи. Я не думала о настоящей неигровой власти над собой, но мне хотелось.

Пытаюсь угадать, что он хочет услышать. Близость, которая была на расстоянии, исчезла, а между нами пропасть разверзла свою беззубую чёрную пасть.

В московских переулках светло даже ночью. В них не скроешься от чужих глаз. При всей моей жизни напоказ, это уже перебор. Хочется отгородиться от фонарей, светящихся окон, поминутно шуршащих рядом машин. Остаться вдвоём.

Чувствую себя жалкой и ничтожной. Кажется, он принял решение. И будущее, которое я лелеяла в фантазиях, растаяло. Он собирает мои волосы на затылке, тянет вверх – вытягиваюсь в струнку и растворяюсь в его глазах и руках. Стоит взять меня за волосы, и можно делать со мной что угодно, это как спусковой крючок.

Я привыкла к играм на боли и страхе. Не будь их – не возбужусь. Обычный секс давно ушёл из моей жизни. Мне нужна власть надо мной. Его власть. Его рука скользит под моим платьем. Не сопротивляюсь – слишком люблю публичность. Нравятся публичные сессии, когда меня почти без одежды связывают перед зрителями – а я ловлю их взгляды и купаюсь во внимании.

Мы в машине. Говорить не о чем. Мы давно чужие. Он дьявольски красив. Если попаду в ад, хочу, чтобы демон, пытающий меня, хоть немного напоминал его. Вьющиеся волосы с нитками седины. Нос с горбинкой. Пронизывающий насквозь взгляд. Сумасшедший аромат – какой-то селективный парфюм с не запоминающимся названием, слившийся с запахом его тела. Всегда пьянела от него.

Собираюсь с духом, прошу поцеловать меня – чувствую сухое прикосновение губ к щеке. Совсем не так мы целовались в парке. Или те поцелуи тоже выдумала я? А за пощёчину я ему благодарна. Поцелуи чужие, а пощёчина выдёргивает меня, уплывшую от прикосновений, резким ожогом на лице. Вскрикиваю и словно впервые вижу его. Я так скучала. Пыталась сбежать, забыть, убедить себя, что всё осталось в прошлом. Лучше бы осталось. Не стоило ворошить. Всё, что связывало, отжило. Что цепляло, умерло. Остались мои чувства, вряд ли взаимные.

Он рассказывает о ротанге. А я хочу его. До вздувшихся рубцов, огранённых ровными двумя полосками от каждого удара. Хочу всё, что угодно. От него и его рук. Мысленно благодарю за то, что мы вместе. Пока вместе.

Домой возвращаюсь на такси. Всю ночь брожу по призрачным дворам. Кажется, летом белые ночи даже в Москве. Не темнеет то ли от огней, то ли от взглядов влюблённых. Просыпаюсь каждые пару часов и снова проваливаюсь в сон.

А утром меня разбудил телефон – пришло сообщение, что не стоит начинать отношения.

Не помню, было ли так больно, когда мы расстались в первый раз. И во второй. Бог ведь любит троицу. Только за что?

Ночной город – как на ладони. Тысячи огней до самого горизонта. Хвастаюсь, что вижу первый лучик солнца. Лукавлю, первый скрывают дома, зато третий – точно мой.