Осознание обрушилось на меня, едва не сбив с ног. Мой сильный, брутальный Гоша, за которым я как за каменной стеной, боится. От шока я от души приложилась к бутылке с газировкой, подавилась, выпустив из носа струю коричневой пузырящейся жидкости.

— Ты боишься летать? — выдавила я, прокашлявшись.

— С ума сошла? — рассердился Гоша. — Я вообще ничего не боюсь. К твоему сведению, я мильен пятьсот раз летал. За тебя беспокоюсь просто, вдруг ты испугаешься, а тут я — опа, налью тебе коньячку, и все страхи как рукой снимет.

— Аааа, — согласно кивнула я головой. Все встало на свои места. Слава богу, Гоша не банальный алкаш, а заботливый, любящий муж, боящийся самолетов.

Спустя сорок минут мы все же загрузились в самолет и заняли свои места. Любимый напевал под нос веселую песенку, ароматно вонял недешевым коньяком и излучал благодушие. Только слегка побелел лицом на взлете и наотрез отказался садиться к иллюминатору, джентельменски уступив мне место. Я достала планшет и приготовилась к трехчасовому марафону написания проды.

— Курица или рыба? — вернул меня в реальность звенящий, хрустальный голосок. Я подняла глаза и увидела небесное создание в лице невероятно красивой бортпроводницы. Гоша молчал. Просто глядел на прелестницу чистыми синими глазами и пьяно улыбался.

— Ты чего есть будешь? — ткнула я локтем в бок благоверного, вышибив из его легких задержавшийся в них воздух. Судя по всему, мой муж просто забыл выдохнуть, увидев красавицу.

— Колбасу, — выдохнул он первое, что пришло в затуманенный алкоголем и созерцанием невероятной женской красоты мозг.

— А у нас нет, — пропела стюардесса, затрепетав ресницами.

— Тогда все равно, — решил Гоша и, не глядя, перевернул исходящий паром контейнер на свои новые джинсы. Это привело его в чувства, и он зафонтанировал глупыми шутками и пошлыми комплиментами, вызвав у меня припадок нервного смеха. Девочка нервно хрюкнула и поспешила ретироваться.

— Да, дорогой. До сих пор ума не приложу, как ты умудрился меня обаять, — задумчиво произнесла я.

— Потому что я мачо мэн, — ответил благоверный и закрыл глаза.

«Слава богу, спать собрался», — подумала прелестная проводница, обходившая широкой дугой наши места во избежание новых комплиментов.

«Только не это», — испугалась я, ожидая раската громового храпа.

Гоша храпит самозабвенно, издавая звуки похожие на рев реактивного двигателя, смешанного с грохотом сходящего с гор селевого потока. Врачи, к которым мы обращались, лишь разводили руками — здоров как бык. Специальные подушки, клипсы в нос и другие приспособления лишь увеличивали звук спящего организма благоверного вместо обещанного эффекта тишины. Я смирилась и привыкла, поэтому храп Гоши не производил на меня такого ошеломительного впечатления. Засыпает мой муж молниеносно, в независимости от места или положения тела. Это может быть скамейка в магазине, где он ждет меня из примерочной, или место в театре — тут уж только следи не за происходящим на сцене, а за слипающимися веками любимого мужа.

— Агрх, — разнеслось по самолету. Заплакали дети, залаяла тонконогая собачонка. Приготовившись отдать богу душу от леденящего кровь ужаса, рядом сидящая старушка выронила из рук пластиковый стаканчик с напитком.

— Агрх, — старался Гоша, заглушая рев двигателей. В салоне пилотов летчик выронил из рук штурвал, уронив самолет в воздушную яму.

— Сделай что-нибудь, дочка, — умоляюще воздела ко мне руки старушка со слуховым аппаратом в маленьком ухе. Увы, это было не возможно. Выпившего Гошу разбудить не смог бы даже вражеский налет тяжелых бомбардировщиков. Он счастливо спал, выпуская из пухлых губ сладкую слюнку, и улыбался.