Если вы читаете это – значит, меня уже нет. Ну, или я обронил тетрадь по дороге, или оставил её где-то в спешке, или ещё что-то. Так или иначе, если вы читаете мой дневник – значит, он мне больше не нужен. Как им распорядиться – решать вам. Можете хранить его, можете разжечь при помощи него костёр, можете выдернуть страницы и наделать из них бумажных самолётиков забавы ради – как угодно. В любом случае, как их изначальный хозяин я, полагаю, имею право хотя бы попросить вас кое о чём, ни к чему не склоняя и не обязывая. Когда дочитаете эти записи до конца – продолжите их и напишите здесь вашу историю, а после – постарайтесь её сохранить для тех, кто вынужден будет жить в этом мире через много-много лет после нас с вами. Пусть они знают, что мы сражались до конца со всеми обрушившимися на нас напастями. И, конечно, позаботьтесь о том, чтобы история ваша была интересной: поинтереснее, чем моя. Мы же хотим, чтобы нашу рукопись издал какой-нибудь постапокалиптический издательский дом, и она стала бестселлером, а не пылилась где-нибудь в архивах, среди прочих исторических источников, так? Шутки шутками, а мысль, надеюсь, вы уловили.

22:01. На текущий момент план таков: завтра я выхожу из дома и держу курс в сторону центра, неподалёку от которого я надеюсь найти Иру и её родителей, живыми, в их квартире. Если я доберусь до них, то уже потом, вместе, мы решим, что делать дальше. Если же их больше нет… То не знаю. Тогда сам что-нибудь придумаю. Одно знаю наверняка: я до них обязательно доберусь, чего бы мне это ни стоило. И ни полчища мертвецов, ни живые, которые вдруг вознамерятся мне помешать, не смогут меня остановить. Бетонная плита, нож по венам или смертельная доза этанола? Нет уж. У меня здесь ещё остались незаконченные дела.

КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ

ЧАСТЬ II

Запись 7

Пятое сентября. Тридцать девятый день с начала вымирания.

К концу первого месяца ада на земле я научился рано ложиться и рано вставать. Хорошая привычка, как по мне. Прежде мой режим дня был сущим кошмаром: засыпал я засветло, а просыпался лишь тогда, когда приходила пора обедать. Ну куда это годится? Теперь же – особенно за последнюю неделю – для меня стало нормой вставать с рассветом и отходить ко сну на закате. Наверное, как-то так всё это дело и задумывалось природой, и в этом смысле я, конечно, стал к ней ближе. Мы все стали ближе к ней, когда потеряли возможность готовить пищу на электрических плитах, регулировать температуру помещений кондиционерами, мыться под душем и даже смывать за собой в туалетах, уж простите за подробности. Клозеты квартир в многоэтажных домах – вот уж где естественности теперь хоть отбавляй! Но ничего. Ничего-о, здесь мы надолго не задержимся. А кто задержится до зимы – тому не позавидуешь.

Она ещё спит. Я сижу за столом в её комнате и пишу дневник, о котором совсем не вспоминал всю прошедшую неделю. Неделю, за которую я, кажется, успел прожить целую жизнь. У меня есть несколько часов, прежде чем все проснутся, и мы обсудим то, что вчера договорились отложить до утра. Эти несколько часов я уделю своему старому-доброму дневнику, составившему мне компанию в трудный час. Наверное, он – а точнее сам процесс его ведения, – и не дал мне тогда наделать глупостей. Что ж, спасибо, дорогой дневник! Чтобы выразить свою признательность сполна, буду вести тебя и впредь, фиксируя на твоих страницах каждый прожитый день, вплоть до самого последнего. Или до твоей последней страницы – тут уж как получится.

День 33

Вчера, закончив писать, я лёг в постель сразу же. Долгое время я не мог уснуть и ворочался с боку на бок. Я знал, что завтра мне предстоит гонка всей моей жизни, и это не давало мне покоя. Неважно, как всё пройдёт и чем закончится, но одно совершенно точно: я буду находиться на грани жизни и смерти весь следующий день, и выживание моё будет всецело зависеть от быстроты моих инстинктов. Хотелось бы к ним прибавить ещё и навыки, и знания о том, как действовать в той или иной ситуации. Но какие там к чёрту навыки и знания? Я не солдат и даже не спортсмен или профессиональный охотник, или вроде того. В отличие от меня, надеющегося главным образом на судьбу, они могут позволить себе роскошь надеяться на разум, который поможет им найти выход из любой передряги, и уж они-то наверняка сейчас в шоколаде. Бравые ребята, не боящиеся трудностей, идущие на «вы» с опасностью; хваткие парни и девчонки, привыкшие седлать волну жизни и в нынешних реалиях способные использовать любой элемент среды – хоть бы и шариковую ручку – чтобы тысячью способов нейтрализовать надвигающуюся опасность в виде оживших мертвецов, а после – продолжить свой лихой сёрфинг по волнам и водоворотам событий. Уж у этих ребят – солдат, офицеров, гонщиков, страйкболистов, походников, выживальщиков и рафтеров, и до конца света знавших наперёд, что они будут делать во время него, – уж у них-то сейчас всё в порядке. Или нет? Кстати, где они все теперь? Ой-ой, кажется, они умерли первыми! Бесстрашие, отвага, рассудительность, способность создавать планы и неукоснительно следовать им, несгибаемость, прямолинейность и непоколебимая уверенность в своих знаниях и навыках – вот те лучшие человеческие качества, которые вернее всего помогут вам умереть скорейшим образом. Конструктивные качества хороши в строящемся мире, в мире созидаемом и развивающемся. В мире рушащемся, в мире рычащем, воющем и пожирающем самого себя – в таком мире неплохо будет сделать ставку на качества деструктивные: страх, подлость, безрассудство, спонтанность и желейную пластичность. Во всяком случае – поначалу. А там уже – как пойдёт.