Планктон жался по углам, отчаянно симулируя обморок, и демонстрировал чудеса мимикрии. Куски плоти летели в разные стороны, стоял скрежет зубовный и чудовищный рев эхом метался по коридору.

Хоть и страшен был Барин в той битве, но и Турбо-Мэн отбивался отчаянно, как настоящий самурай. Однако силы его убывали, подводила дыхалка, и слабел он под наседающей массой. Все чаще выбегал курить, а по утрам приходил несвежим. Трагическая развязка была не за горами.

И тут я ушел в отпуск. В секунды затишья протолкнул челобитную и был таков. Уехал на море с твердым решением написать заявление об уходе в первый же день после возвращения, потому как после легко прогнозируемой гибели Турбо, в череде жертв очередь была моя. В тот момент я даже не подозревал, какие удивительные события готовит мне судьба, чтобы в очередной раз выказать собственную непредсказуемость.

Положенные рядовому менеджеру две недели промелькнули, обдав ароматами моря, солнца и шашлыка. А двое суток в вагоне поезда показались даже длиннее, чем сам отпуск.

Когда я вернулся в отдел, то удивительная идиллия представилась моему изумленному взору: зеленые холмы с белыми овечками, голубое небо, уютные хижины, тихая песня, льющаяся над неторопливой рекой… И лишь поросшие бурьяном пепелища, да отдаленные всполохи на горизонте с затихающими раскатами далекого грома напоминали о чудовищном прошлом этой маленькой страны.

Турбо-Мэн словно грелся на завалинке, жмурясь на ласковое июльское солнце, и непринужденно общался с кем-то по мобиле. Кроме него война пощадила лишь стажера Максимку, который задорно осваивал бесхозные просторы, трудолюбивым плугом вспахивая наливающуюся урожаем землю. В остальном же наш кабинет был густо населен новыми обитателями из Отдела Маркетинга.

Барина и след простыл, а на том месте, где некогда возвышался его трон, теперь чьей-то заботливой рукой были разложены мои (!) собственные вещи. Девчонок же наших раскидала война по закоулкам других отделов. И я пожалел о том, что старина-Бесо не дотянул до счастливых деньков.

В общем, зажили мы с Максимкой под началом Турбо-Мэна по-человечески. Работа спорилась, и жизнь начала налаживаться. В тот момент я был уверен, что черная полоса миновала и адово пламя осталось далеко позади. Но я и не подозревал, как быстро оно сократит дистанцию до моей пятой точки».

А пока это были отличные дни. Каждый четко понимал, что ему делать и за что он отвечает. Спокойная, слаженная (наконец-то не от слова «лажа») работа. Без истерик, припадков и взмыленных шей.

На какое-то время мы даже ощутили себя командой. Причем, скорее всего бобслеистов. Разгоняющими были мы с Максимкой, а Турбо-Мэн уверенно восседал в капсуле и делал вид, что рулит. Он перманентно пребывал в «местных командировках», скоропостижно отстраивая дачу в Юкках, и решал жилищные вопросы двух стремительно созревающих дочерей. Я занимался всей текучкой и был официально произведен в заместители начальника отдела. А Максимка наконец получил возможность в спокойной обстановке прикоснуться к внешнеэкономической деятельности, выполняя более серьезные задачи, нежели ксерокопирование, отправка корреспонденции и приготовление кофе. Только теперь он смог обустроиться на полноценном рабочем месте. Ведь до войны Макс ютился за чайным столиком, который целиком занимал факс. Причем сидеть он вынужден был лицом к стене и барский рык бил его в затылок, как паровой молот. В таком противоестественном положении Максимку поначалу заставал врасплох любой барский припадок, поскольку он не имел физической возможности отследить сгущающиеся на челе Барина тучи. Я предлагал ему повесить на стену зеркало заднего вида. Но парень довольно быстро превратился в летчика-истребителя, каждые сорок секунд оглядываясь назад. «…Ну, где же он, мой ведомый?» – набатом звучало в его голове. Поначалу конечно шея у Макса болела, но вскоре ее подвижность значительно возросла.