По шоссе навстречу нам двигался беспорядочный поток – машины, повозки, лошади, колонны беженцев и среди них немало военных. Все спешили в сторону Смоленска. Движение наших машин в направлении Витебска совершенно исключалось. Шоссе было забито. Я решил с офицерами штаба навести на шоссе порядок, дал команду всех военных задерживать, организовывать подразделения пехоты, отдельно собирать артиллеристов, танкистов и направлять всех обратно к Витебску. К моему удивлению, от Витебска в сторону Рудни двигались даже танки – несколько тяжелых КВ и несколько Т-26. Особенно странно было видеть отступающие танки новых образцов. Три таких танка КВ двигались на Рудню якобы в ремонт. Буквально угрожая оружием (просунув револьверы в люки механиков-водителей), мы остановили эти танки, кстати, они оказались исправными, и взяли их под контроль. Таким путем удалось к вечеру собрать около батальона пехоты, батарею 85-мм зенитных орудий и батарею 122-мм пушек армейской артиллерии.

Подойдя к Витебску с востока, мы увидели пожары в отдельных местах. К западу от Витебска никакого движения не обнаруживалось. По всем признакам Витебск не был немцами занят, а пожары возникли при отходе наших войск. Из здания обкома партии валил густой дым, не могло быть и речи о том, чтобы связаться по ВЧ со штабом Западного фронта и доложить обстановку. На центральной площади я увидел людей. Окликнул. Оказалось, что это остатки 17-й Горьковской дивизии, которая была разбита в приграничном сражении. Уцелел в этой битве работник штаба майор Рожков с группой тыловиков. Он прибыл на грузовой машине в Витебск и, обнаружив, что войск в городе нет, сформировал из местных жителей-осоавиахимовцев роту и приказал ей занять мост через Западную Двину, а сам остался организовывать оборону в центре города.

Нужно отдать должное этому бесстрашному майору. Я немного знал его еще по 17-й дивизии. Он в мирное время был примерным командиром и на войне не растерялся… Он всерьез решил оборонять город и даже разведку организовал. Когда посланные мною офицеры к утру прибыли в Витебск, Рожков доложил, в частности, что к рассвету немцы подошли к Витебску и пытаются форсировать Западную Двину. Часть войск неприятеля – подвижные механизированные и танковые подразделения – по западной стороне реки проследовала к северо-западу.

К сожалению, удержать Витебск не удалось. Я провел всю ночь на подступах к Витебску, на его восточной окраине, на высоте. Город и вся прилегающая местность были мне прекрасно видны. Начали подходить части 220-й дивизии. Я принял решение развернуть дивизию, включив в нее собранные на шоссе подразделения. К этому времени противник выдвинулся на западную окраину Витебска, смял роту осоавиахимовцев, занял аэродром. Головные части 220-й дивизии, танковый батальон (танки Т-26), а также артиллерийский полк расположились по шоссе, ведущему на Смоленск.

Я поставил задачу – взять Витебск, закрепиться по реке Западная Двина, с тем чтобы преградить немцам путь по шоссе. Оно имело очень важное оперативное значение. Приказал развернуть артиллерию, произвел разведку. Одна из батарей развернулась на высотке, где я сам находился. Артиллеристы начали пристрелку по немецким батареям, которые вели огонь с северо-западной окраины Витебска. Немцы тотчас же открыли ответный огонь. Первый снаряд – перелет, второй – недолет. Говорю командиру батареи: «Дорогой друг, имей в виду, направление немцы выбрали правильное, следующий удар будет по вашему наблюдательному пункту». Приказываю ему сейчас же сместиться вправо или влево, изменить положение, потому что немец накроет: попали в вилку. А сам кубарем метров на пятьдесят откатился в ложбинку. И вот немцы дают следующую очередь – беглым огнем несколько снарядов, прямо по наблюдательному пункту, по стереотрубе, телефонам и по самому командиру батареи. От него ничего не осталось, от наблюдателя тоже.