Тогда Михаил Юханович стал прямым текстом мне говорить:
– Ты только не перечь ему, улыбайся. Если будет приглашать в ресторан, сразу не отказывай. И проси денег, он это любит.
«Боже, опять! За что мне это? Почему я?» – думала я каждый раз, когда приходилось ехать в банк. Я терпела его сальные шутки и многообещающее улыбалась.
В ЛОСе никто, конечно же, не знал, как Оля добывает деньги. Никто, кроме Есении. Именно с ней мы «проклинали» его всеми возможными способами, обсуждая сложившуюся ситуацию за чаем.
Так я протянула ещё год и наскребла почти два года стажа в трудовой книжке.
Двадцать восьмого июня 1993 года я была освобождена от занимаемой должности по собственному желанию.
Туда я попала не сразу, а как водится в Таджикистане, по знакомству. Ради этой временной работы, мне пришлось уволиться из полюбившегося мне ЛОСа. Трудоустраивали на месяц, по контракту, зарплата за месяц столько, сколько я бухгалтером за год получала. Платили в долларах. Двести долларов в месяц – деньжищи.
Как я об этом узнала? От Ирки, моей подружки со школы. Последние несколько лет мы провели за одной партой. Она не поступила в университет и уже второй год работала секретарём. Ей по блату предложили эту работу. Но Ирка не знала английского, ведь мы с ней учились в немецкой школе. Зато она знала, что я занималась с репетитором по английскому уже три месяца.
– Ольга, а хочешь в миссии ООН работать? Меня не взяли, я английский не знаю. Пойдёшь на собеседование? – по дружбе предложила мне Ирка.
– А что там делать надо? – неуверенно спросила я.
– Ну, как что? Работа секретаря, печатать нужно документы всякие на компьютере. Ты ведь и компьютер освоила?
– Ну да, операционные системы DOS и Windows.
– Это то, что надо, не пропадать же такому месту. Представь, месяц отработаешь – и на год денег хватит! – продолжала уговаривать меня подруга.
– Ну, хорошо, схожу я на это собеседование, хуже не будет.
Собеседовал меня представитель миссии ООН в Таджикистане, бразилец американского происхождения мистер Ливью Ботто. Смуглый, слегка полноватый мужчина за пятьдесят, с лёгкой сединой в бороде и тёмных коротко остриженных волосах.
Он вёл со мной какую-то непринужденную беседу на английском языке. Я кивала и поддакивала, как мне казалось, в нужных местах. Резюмируя наш разговор, я поняла, что мне требуется:
– работать за компьютером;
– отвечать на телефон;
– и прекрасно выглядеть.
Больше из его болтовни я не поняла ни слова. Тем не менее, меня взяли.
Кроме босса, в нашей команде был переводчик Марсель. Имя редкое для Таджикистана. Марсель прекрасно говорил по-русски, по-английски и, кажется, был татарином, но это не точно. Ему шеф платил триста долларов в месяц, неслыханные для Таджикистана в то время деньги, 1993 год. Ливью платил нам из собственного кармана, ему, конечно, Организация объединенных наций платила гораздо больше. Кодекс чести представителя миссии не позволял обходиться без секретаря и переводчика.
Каждый день я перепечатывала какие-то списки с медикаментами и гуманитарной помощью. В то время в Таджикистане шла гражданская война, пик конфликта пришёлся как раз на 1992-1993 годы. Этим занимался мой шеф, я же основное время проводила в офисе. Иногда забегал Марсель, обычно он сопровождал шефа по важным делам.
По пятницам Ливью Ботто водил нас с Марселем в ресторан, обедать. В тот самый пафосный ресторан «Таджикистан» рядом с площадью Ленина. Совсем неподалёку был наш офис. За обедом мы болтали, в основном Марсель и Ливью.
Шеф показывал нам фото своей прекрасной жены, которая была лет на двадцать его моложе, семилетнего сына и говорил, что очень скучает по семье.