Алиса замерла на белых ступеньках террасы, прижав руки к груди. Что-то надсадно дрожало внутри, сжимало горло. И неожиданно для самой себя она отчаянно крикнула:

– Стой!

Гордон остановился и медленно развернулся.

– Вернись! – И добавила мягче: – Вернись… пожалуйста.

Он направился к ней, а Алиса пошла ему навстречу. Гордон остановился перед девушкой.

– Давай не будем ссориться, – шепнула она. – Ведь осталось только два дня.

Изумрудные глаза смотрели на нее с обидой. Алиса, словно прося прощения, потерлась лбом о плечо Гордона.

– Это неправда, что мне нет дела до твоих чувств. Просто я не ожидала, что все зайдет так далеко. Я не готова, понимаешь?..

– Понимаю. Ты этого не планировала, – едко заметил Гордон.

– И мне, честное слово, все равно, как тебя зовут. Хоть Педро, – со смехом добавила она.

Гордон, не говоря ни слова, обнял ее и бережно прижал к себе. Алиса поняла, что парень больше не сердится. Она взяла его под руку и повлекла к дому.

– Отец хотел, чтобы я стал юристом, – рассказывал Гордон.

Они сидели на террасе. Голова юноши покоилась у Алисы на коленях, и девушка перебирала пальцами отливающие медью пряди. Столик с остатками ужина был отодвинут, в высоких бокалах вспыхивало искрами темно-бордовое французское вино. Из гостиной доносилась тихая медленная мелодия. Этот последний ужин они решили обставить красиво. Алиса даже облачилась в вечернее платье – узкое, золотисто-зеленое, с открытыми плечами. Только неизменные джинсы и майка Гордона портили картинку для глянцевого журнала: юная, прекрасная и, что немаловажно, богатая чета наслаждается ужином на собственной вилле на берегу океана.

– Он адвокат, – продолжал Гордон. – Очень известный в Лондоне. Ни один великосветский развод без него не обходится. Только он умеет так талантливо перетрясти грязное белье и оставить несговорчивого супруга без штанов. Представляешь, такой типичный диккенсовский тип – сухой, черствый, чопорный и хитрый, как змея.

Парень вскочил, сгорбился, сморщился и, мгновенно превратившись в согбенного старика, проскрипел:

– Сын мой, твой долг – продолжить славную юридическую династию Диксонов.

Алиса расхохоталась – таким забавным получился Диксон-старший в исполнении Гордона.

– А ты что же?

– Что я? Я поначалу пытался оправдать его надежды, поступил на юридический… Но там была такая тоска, ты себе не представляешь. Я засыпал на лекциях, пропускал занятия… В общем, меня вытурили, и мне пришлось признаться, что я не чувствую никакого влечения к юриспруденции.

– А он?

– Выгнал из дому и лишил наследства, – улыбнулся Гордон. – Я же говорю, диккенсовский персонаж.

– И ты в поисках счастья приехал сюда?

– Угу.

– А знаешь, я кое-что поняла про тебя… – Алисе показалось, что парень напрягся.

– Что? – Он быстро отпил вино и пролил несколько капель.

– Ты приехал сюда, чтобы стать актером, – победно объявила Алиса. – Я сразу поняла, еще когда ты папарацци изображал. А теперь тем более. Ты наверняка занимался сам или на курсах… И тебе сказали, что есть задатки. Вот ты и думал, что здесь тебя сразу на главную роль в блокбастер возьмут. Я права?

– Ну… в общем…

– Погоди, погоди. Я дальше буду угадывать. У тебя ничего не вышло, и ты завис здесь: ассистентом работал, кофе подавал на площадке и в конце концов остался совсем без денег. А вернуться к строгому папочке стыдно. Верно?

– Примерно так… – Гордон принялся собирать грязную посуду со стола.

Алиса смотрела на него и по едва заметным движениям плеч, рук, по наклону головы догадалась, что Гордон расстроен.

«И дернул же черт угадывать его неудачи. Бедняга! Должно быть, это сильно ударило по его самолюбию. Поэтому, наверное, он и врет все время – пытается сочинить другую судьбу, спрятаться от невезения». В гостиной заиграла нежная переливчатая мелодия.