– Так им все равно тут еще долго лежать, – попыталась заступиться за солдатиков медсестра. – А к выписке зеленка смоется, а одежда отстирается. Зато не убегут никуда. С такими-то рожами их в два счета вычислят.

– Это точно, – вздохнул я и вдруг приметил в строю одно лицо, выделявшееся на общем фоне. Вместо густой зелени на нем небольшими, аккуратными точками цвета свежей травы были обозначены места воспаления. – Как фамилия, боец?

– Долгополов! Рядовой Долгополов!

– А почему у тебя, Долгополов, лицо не размалевано, как у твоих товарищей?

– Так это, товарищ доктор, я же сам, перед зеркалом зеленкой кожу обрабатывал. А другие товарищей просили.

– Ясно. Молодец. А товарищи, значит, постарались на славу? – я обвел зеленорожий строй уничижительным взглядом. Больные, потупив взор, принялись рассматривать кто линолеум на полу, кто стену за моей спиной. – А что, – я повернул голову в сторону растерявшейся медсестры, – вы сами разве не обрабатываете бриллиантовой зеленью пациентов?

– У нас работы много! – насупилась девушка. – Отделение рассчитано на тридцать человек, а уже лежит сорок один! Я физически не успеваю! Вот даем им бутылек и ватные палочки, и они себя сами намазывают. Я же не виновата, что они такие бестолковые, – медсестра метнула глазами короткие молнии в замерший перед ней строй.

– А что, когда у вас перебор больных, вам разве еще одну сестру не выделяют?

– Фи! – скривила она тонкие губы на красивом личике. – Выделят! Как же! Жди! За такую зарплату кто сюда пойдет?!

Внезапно в кармане моего халата дал о себе знать мобильный телефон. Меня срочно вызывали в приемный покой. Привезли сразу шесть больных с ветряной оспой из Военно-космической академии имени Можайского. Я не стал продолжать наш душевный разговор, а распустил строй и бодрым шагом направился к выходу.

– Доктор, – Марина догнала меня почти у самых дверей, – учтите, у меня только два места! И так дополнительные кровати в палаты поставили, чего уж никак нельзя делать! Ни в одни санитарные нормы не укладывается!

– И как быть? – я с растерянным видом посмотрел ей в глаза. – Куда же я дену инфекционных больных? Не в хирургию же их класть?

– Тут бывает, что и в хирургию кладут.

– Это как?!

– Очень просто! Когда мест нет во всем госпитале, занимают хирургические койки.

– Но это же полное безобразие! Как можно госпитализировать инфекционных больных на другие отделения?!!

– У нас все можно. Обычно если места в нашем отделении заканчиваются, то вначале начинают заполнять кожное отделение. Да вы начмеду позвоните. Он вам все подскажет.

– Я позвоню. Только не начмеду, а прямо Волобуеву! Только прежде больных посмотрю! Может, там еще и нет никакой ветрянки!

Будущие космонавты, доставленные в приемный покой госпиталя, оказались все как на подбор рослыми и крепкими ребятами. У меня еще мелькнула мысль, как же они вовнутрь ракеты залезать станут. Но они меня разочаровали: космонавтами из них станут лишь единицы. Остальные будут служить в военно-космических войсках на различных, чаще технических, должностях. Но на сегодняшний день они все поголовно кандидаты в инфекционное отделение. Ибо на их коже какие-то красные пятна и пузыри. Я, разумеется, не спец по инфекционным болезням, но и то своим скудным умишком дежурного докторишки понимаю, что назад в Академию их отправлять не стоит. Да, но профильных мест всего два, а их шестеро?

У военных есть непреложное правило: в определенное время звонить своему начальнику или лицу, его замещающему, и докладывать о состоянии дел на вверенном объекте, независимо от дня недели и времени года. В госпитале дежурный врач, если все спокойно, докладывает дважды в сутки: в двадцать один ноль ноль и в восемь ноль ноль. При чрезвычайной ситуации – сразу. На моих часах девять часов пополудни – набираю номер начальника госпиталя.