В понедельник все так и случилось. Турсун Бобоевич был как в угол загнанный, молчал, крыть на пятиминутке было нечем. Доводы маститого ассистента, один за другим сыпавшиеся с начинкой из солидных цитат, напоминали бильярдные шары, залетавшие в лузу от точного, короткого и сильного удара мастера. Наступила тишина. Только мух слышно было в зале, они давно уже чувствовали себя как хозяева, но их никто никогда не замечал, свыклись все. Профессор, председательствовавший на утренней конференции, поправил огромный узел желтого галстука под халатом, встал с места, тишина сделалась еще более зловещей. Турсун Бобоевич не выдержал. Он тоже встал с места, тоже почему-то поправил жиденький узел галстука и, кашлянув, сказал: «Давайте, посмотрим результаты бактериологического посева, которые уже несут». Действительно в зал вошла врач-лаборант, сказала, что ей по телефону было поручено доставить результаты анализа прямо на утреннюю конференцию. Результаты говорили, что у ребенка из кала высеялось сразу два штамма микроорганизмов, один из которых вызывает тиф у мышей, а другой – чуму у свиней. Пневмонии у пациента не оказалось. Хрипы, которые «слышали» Жабатулина и муж ее подруги, куда-то вдруг исчезли, как только была завершена суточная инфузионная программа. Если бы это была пневмония, хрипы бы остались, мало того, в результате инфузионной терапии их должно было стать еще больше. Профессор прокомментировал этот случай для студентов и молодых специалистов. Можно смотреть, но не увидеть, можно слушать и даже хрипы над легкими услышать, но еще нужно правильно эту информацию интерпретировать, а для этого необходимо клиническое мышление. После конференции, когда все высыпали из зала, Турсун Бобоевич затянулся в сторонке сигаретным дымом, выпустил его колечками, помолчал, а потом сказал, что месть – это блюдо, которое нужно подавать в холодном виде.

После этого случая Жабатулина сделала для себя единственно правильный вывод: последовать совету профессора; чтобы быть хорошим специалистом, надо больше читать. Но профессор тоже ошибался, советуя Жабатулиной читать именно больше. Ему следовало сказать, что надо читать хоть что-то. Он же не знал, что в его коллективе есть и такие работнички, которым вовсе некогда читать не то что по инфекциям, даже газету взять в руки. Кроме, конечно, тех минут, которые Жабатулина проводила на унитазе. Вывод Жабатулина сделала для себя твердый: она непременно должна защитить кандидатскую, чтобы утереть им всем носы. Прошло несколько месяцев, диссертация по дифференциальной диагностике типов обезвоживания была успешно защищена, но не ею. Публикация по теме диссертации даже была в журнале «Педиатрия», куда не каждый москвич мог пройти. Одних только мединститутов было тогда более восьмидесяти на всю страну, где соискателей и аспирантов водилось больше, чем надо. У нас всего тогда хватало с избытком, этого добра тоже. Соискателем был Турсун Бобоевич. Прошло лет пятнадцать. Жабатулина остыла к идее утереть кому-либо нос. Зачем заниматься наукой, когда практический опыт, приобретенный ею, уже начал работать на нее? Все страшное позади, в том числе смерти, которые так часто наступали в ее отделении. Зато теперь она с любым патологоанатомом общий язык найдет. Ведь не зря говорят про морг, что здесь мертвые помогают живым. Не всем живым, а только тем, которые здесь, в морге. Живые из морга тоже хотят есть, пить, особенно пить. С этим у Жабатулиной проблем не было. Достаточно было с самого первого дня заведования в городе «Н-ск» взять в свои руки контроль над выпиской. При предыдущей заведующей складывалось впечатление, что выписка происходила помимо ее воли и сознания, так себе, самотеком и автоматически, как часы швейцарские самозаводные. А теперь с каждого выписного что-то депонируется в кабинете Жабатулиной. Обычно это фрукты, коробки с шоколадными конфетами, спиртное. Кабинет у нее такой уютненький. В любое время ей можно прилечь, радио послушать, телевизор собирается поставить, чем она хуже других заведующих? Вот только шкаф надо переставить, чтобы, как только заходишь в кабинет, не было видно дивана. Пыли, конечно, будет много, особенно на шкафу. Пару месяцев назад экспроприировала она в кабинете ЛФК шар надувной, метровый, все не доходят руки надуть его и начать заниматься собственной фигурой. Да и надувать-то особенно не надо тужиться, насос к этому шару прилагается электрический. Вот если бы время растягивалось, как шар надувной, было бы здорово. Уже совсем «ошарела», дальше некуда, дышать иногда трудно, особенно после обильного ужина. Книжные полки есть у всех других заведующих, а ей они и не нужны. Зачем пыль заводить, итак ее хватает. Вон, на той неделе как расчихалась. Это они пусть книжки там всякие читают. Ей достаточно одного двухтомника «Неонатологии» Шабалова. Он, кстати, где-то за пластиковыми банками и коробочками в шкафу затерся. Надо бы его хотя бы на подоконник переложить. Там обо всем хорошо написано. Нужно просто открыть нужное место и переписать в историю развития новорожденного в качестве дневниковой записи.