– Ага, пожаловал, – прошептал Ушаков, и Самойлов понял – не поздоровится тому, кто попадет в лапы этого зверя.

Ушаков действительно напоминал Самойлову скорее зверя, чем охотника: те были умелы, иногда отважны, когда шли на кабана или медведя. А Ушаков обладал природной силой, нюхом и выдержкой хищника, сутками выслеживающего добычу. Не трофей добывал он, идя по следу преступника, а жил этим, потому как охота за царевыми завистниками была для него именно смыслом жизни. Может, потому так и везло ему, что дело свое Андрей Иванович любил и знал превосходно.

Вот и сейчас он замер в ожидании. Меж тем дверь медленно отворилась, и в комнату проскользнула темная фигура, в коей потрясенный Иван узнал Вожжова. Драгун направился к камину, взял подсвечник и зажег свечи. Спальня осветилась, и Василий, к ужасу своему, обнаружил, что он здесь совсем не один. Андрей Иванович даже захлопал в ладоши – сцена разыгралась точно так, как он и рассчитывал.

– Злодей вернулся заметать следы! – объявил он и засмеялся. – Я оказался прав.

Вожжов дернулся, выхватил шпагу, оглянулся на двери – там уже стояли два солдата, держа его на мушке. Он еще раз посмотрел в сторону Ушакова и тут увидел за его спиной Самойлова.

– Ты? – только и смог выдохнуть Василий.

– Что, неожиданно? Воскрес приятель? – веселился Ушаков.

– Так это, значит, ты убил итальянца? – глядя прямо в глаза давешнему товарищу, спросил Иван. – Но зачем?

– Не твоего ума дело! – буркнул Вожжов.

– С момента награждения он получил указание устранить Фалинелли и подставить тебя, – вмешался Андрей Иванович. – А велел ему это тот, кто заинтересован рассорить Россию с Италией. Впрочем, это легко вычислить.

Василий, озлобившись, поднял шпагу и двинулся в сторону Ушакова, солдаты прицелились и ждали лишь команды, чтобы поразить жертву, но Андрей Иванович жестом остановил их и уступил место Ивану:

– Действуй, Самойлов, но учти – он мне нужен живым.

Спасибо, Андрей Иванович. Подлец должен быть наказан по законам чести. Как же так? Столько прошли вместе, и когда награждал их Меншиков за службу Отечеству, Васька его продал, как Иуда за три сребренника?! И потом подзуживал на поединке. Нет, такое простить нельзя! Противники сняли шляпы и встали в позицию.

– Ну, прикормыш казематный, жив, значит? Сейчас, погоди, – зловеще прошептал Вожжов, намотал плащ на руку и вдруг сделал резкий выпад.

Иван был начеку и парировал. Завязалась схватка. Силы были примерно равны, и некоторое время они бились с одинаковым успехом. Но вот Вожжов чуть замешкался, и Самойлову удалось рассечь ему щеку. Тот отшатнулся. Промокнув рукавом порез, посмотрел на отпечатавшуюся кровь:

– Ну, Ваня! – многообещающе протянул он

– Вася! – с назиданием вторил ему Иван.

Поединок продолжился с еще большим остервенением. Вожжов ловко использовал плащ: действуя им как щитом, ловко отвлекал противника и парировал часть причитавшихся ему ударов. В полумраке спальни трудно было что-нибудь различить, бились почти наугад. В какой-то момент Иван получил ответный удар от своего бывшего товарища – шпага Вожжова пробила рукав кафтана и поранила Самойлову руку выше локтя. Он даже не обратил на это внимания. Ему удалось уже сильно потеснить противника, как вдруг тот метнул нашему герою в голову свой плащ, воспользовавшись заминкой, толкнул его на кровать и ринулся на балкон. Не прошло секунды, как Вожжов скрылся из виду, перемахнув через витые перила. Ушаков даже бровью не повел – он-то знал, что уйти убийце не удастся. Иван же выбежал на балкон, придерживая раненую руку, и глянул вниз. Там оставленные на посту солдаты уже окружили преступника, повалили его на землю, заламывая ему руки. Андрей Иванович неспешно вышел на балкон и встал рядом с Самойловым.